Повторение прошлого
Шрифт:
— Всеми ушами, — хмыкнул он.
— Ты представляешь, — автор убил главную героиню в самом конце, а главного героя оставил процветать дальше, как тебе?
— Да никак, дорогая, пусть этот автор хоть их всех там поубивает, нас, к счастью, это не касается.
— Начало, кстати, более чем банальное, — заметила она, просмотрев быстренько несколько первых страничек. — Влюбленная парочка летит в отпуск, смех в зале. Мы тоже летим…
Дальше читать не стала и тихонечко сунула книжку себе в сумочку. Стащила, одним словом.
Перед АЗС машина повернула направо и спустилась под мост, миновав слева стеклянное административное здание Аэрофлота, и были на месте, на импровизированной стоянке автомобилей, бесплатно дожидающихся прилетов самолетов. Чистотой, конечно, здесь и не пахло, скорее уж мочой ожидающих таксистов, но зато отсюда до ближайших березок было рядом, куда влюбленная парочка и направилась. Где мужчина и закружил между белоствольных деревьев свою любимую, правда, не так бурно, как она все это себе представляла, но все равно очень даже с любовью и замечательно. Так вместе с ней под одну замечательную березку и завалился, стаскивая в нетерпении с нее одежду. Местечко и в самом деле было классное, уже не дивный сад, но еще и не помойка. Здесь даже был свой шалашик со столиком, скамейкой и кострищем. Поэтому и пустой тары из-под спиртного хватало, утешало, что хоть в уборную полянку с замечательными березками не превратили, отливать ходили в ближайшие кустики. Ко всему, сквозь березки просматривался вдалеке замечательный стеклянный корпус отеля Шератон, придающий всему
Глава 2
Свирепому Ежику в этом смысле подвезло больше. Ему вообще по жизни везло больше всех некоторых, заслуживающих подобного успеха гораздо больше даже своих собственных достижений. Вот уж счастье подвалило, так подвалило, никакой оптики не надо, все в живую и почти в упор. Поэтому, проснувшись от непонятных стонов со стороны творения его собственных же рук, напоминающего больше стол, собранный из деревянных поддонов, чем все остальные приспособления человечества под свои нужды, он сначала даже пожалел, что кто-то чужой так бесцеремонно прервал его чуткий сон. Но уже скоро Ежик, давно уже забывший свое настоящее имя, вполне реально осознал, что его блаженство все еще только начинается. И если особенно костями не греметь, то можно будет тихонечко и самому под общий шумок в кулачок… насладиться чужим счастьем. Свирепый Ежик осторожно высунул из укрытия свой простуженный нос, а потом, когда убедился, что ничто ему не грозит, и вовсе всю свою грязную голову с торчащими в разные стороны спутанными волосами. Такое вот бомжу подвалило счастье неожиданно. Чтобы всем ежикам так жилось, как сейчас ему! Голая наездница так скакала, блин, так скакала на своем жеребце, что только нечеловеческая воля стороннего наблюдателя спасла ее от полной потери сознания. Вспомнилась вдруг своя чистая жизнь, красавица жена и последнее свое залетное дежурство, с которого его сняли по причине неумеренного употребления спиртного. Пальцы сами так и сжались в кулаки в адском напряжении, задушил бы сучку, эту лесную наездницу. Дернули же его черти вернуться тогда за той проклятой книжкой, которую уже начал читать, и на ночном дежурстве хотел продолжить, когда выпадет свободная минутка. Открыл тихонько входную дверь, прошел в коридор и заглянул тихонько в спальню. Заглянул и увидел голой свою ненаглядную, скачущую во весь опор на каком-то козле. Валялась на полу его книжка, в которой ни одним словом про эту сцену, зато сколько угодно слов про сексуальную сцену в лесу, до которой наш доктор добрался лишь спустя долгих десять лет, пролетевших как один день. А тогда его жене в постели было уже не до чтения, не до занимательного сюжета из чужой жизни, когда у самой галопом развивался свой обалденный сюжет, сносящий крышу. Понятно, что и у рогатого мужа тоже крышу снесло. Но вернемся к проклятой книжке, валяющейся на полу, в которой одна знойная парочка летела в отпуск в Рим, вот и Ежик, как прозвали его еще в детстве, тоже со своей супругой в Рим собирался. Мелочь, а приятно — сначала прочесть, а потом самому пройтись по чужим местам боевой славы, как по своим собственным. Они вдвоем ее и читали, закончив как раз на том месте, как эти летуны отправились в березовую рощу заняться сексом. Конечно же, ему не терпелось узнать продолжение, поэтому и вернулся, не истории же болезней читать всю смену. Но лучше бы не возвращался, если уж честно, может, до сегодняшнего дня так в счастливом неведении бы и дожил, чем влачить убогое существование. Так бы взял и и задушил сучку. Ежик свирепо зажмурился, содрогаясь всем телом: все как тогда и все — как сейчас, ничего в его жизни не изменилось и, пройдя уже все круги ада, он снова оказался в том же самом месте, с какого 3657 дней назад и стартовал. Легкий свет струился из спальни любимой, изменяющей ему прямо у него на глазах с его лучшим другом. Рука бомжа сама потянулась за булыжником.
Выжимай до отказа педаль газа в машине, целуй в засос изменчивых баб, бей об стены бутылки, горланьте пьяные песни под окнами спящих и посылай всех к черту, пока тебя твоя же собственная жена самого не послала еще куда дальше, в этой жизни лишь ты настоящий! Все остальное вокруг тебя — лживое и противоречивое, чуть момент прозевал и все, тебя уже нет. Свирепый Ежик зло оскалился всеми своими выбитыми и поломанными зубами. Прикрыл глаза. Проклятье, прошлое в настоящем, стоны и ахи из давно уже покинутой спальни по разорванным нервам. Проклятые демоны, терзая душу, сначала утащили его за собой на самое дно его собственных же страхов, пороков и безнадежности — туда, откуда даже при всем своем отсутствующем желании выбраться было уже не возможно, а затем… с камнем в руках двинули это животное на четвереньках вперед. К тем двоим на его территории. Вот и на его убогую улочку тоже пришел праздник. Ночная смена, очаровательная жена счастливо целует своего мужа перед работой, а уже через пятнадцать минут эта стерва в постели со его лучшим другом. Вернулся за книжкой, называется… И вот сейчас, больше десяти лет прошло, снова почти та же самая сцена перед глазами. Из чужой книжки, из своей жизни, из всего того дерьма, в котором он очутился. Утешало одно, что не только его одного сгубили демоны, Володю тоже. Хоть какая-то польза от смерти поэта, только этим Ежик и жил, слушая через наушники украденного плеера короткими днями и бесконечными ночами своего любимого собутыльника. Истопи ты мне баньку по черному… С ним и квасил на пару, собирая цветмет и бутылки по кустам, чем и жил, практически большую часть времени, пребывая в замутненных размышлениях о постигшем его бытие, включая и секс, как же без этого. Нет, партнерша у него была, но в прошлом году замерзла в сугробе, после чего «полюбить» хоть еще разок больше никого так и не получилось. Кончала всадница шумно, что даже случайного свидетеля, притаившегося с камнем в руке прямо у той за спиной, затрясло, будто через него ток пропустили, не говоря уж про того, кто там под ней дергался. Не говоря уж про законный камень возмездия, сжимаемый в руке мстителя. За все в этом мире надо платить, вот сейчас эта сука ему и заплатит.
Загружается водкой фура, гремит музыка в кабине грузовика, рвет в динамиках связки Владимир Семенович по-черному. Водитель, ближе к шестидесяти, чем немного за пятьдесят, просто обожает громкий звук, строит планы на будущее и прикидывает, как в выходные будет баловаться на даче шашлычками. Под водочку, естественно, какой прицеп уже скоро забьют до отказа. Хозяева груза ему уже обещали ящичек по оптовой цене, вот он и прикидывал, кого пригласить из своих друзей и родственников жены, чтобы никого не обидеть. Урчит мощный дизель под кабиной, а где-то уже даже забили кабанчика под его будущий шашлычок. Жить хорошо, особенно, когда жить хорошо еще лучше! Водитель знал толк в жизни. К его годкам волей-неволей всему уже научишься — самое время совмещать жизненный опыт с пока еще крепким здоровьем. Рейс обещал быть быстрым, дорого близкая, настроение хорошим. И все бы так, если бы не то проклятое дерево, до которого он пока еще не доехал, но которое уже выросло на его пути. И не только на его, надо заметить… Время оргазма одних, горьких воспоминаний с булыжником в руке другого и приятного предвкушения за рулем третьего участника всей этой пока еще не очень мутной истории. Пока еще третьего, появятся и другие участники, всему свое время, начавшегося уже раскручиваться действа: кипящих страстей, предвиденных и непредвиденных убийств, мести, предательства, загубленной дружбы, преданной любви и много другого гадкого и не очень, до чего всего они еще в обязательном порядке доберутся. Вспомним два портрета на одном столе, свое отражение и отражение чужого лица в вагонном окне, с таким любопытством рассматриваемое одним из героев, даже не подозревающим, что и отражение в свою очередь с таким же успехом более чем внимательно рассматривает его самого. Выруливает на
— Во, блин, наяривают! — скалился довольно один из снимавших.
— Да-а, — потирал в удовольствие руки другой. — Так ее… Или его, не понял, говорили, что будет мужик с бабой, а здесь чертовы педики?
— Тебя это трогает? Нам бабки платят за съемку, — усмехнулся человек с биноклем, — вот и снимай.
Фотограф не ответил, удивленно рассматривая в объектив еще одно действующее лицо, подкрадывающееся с кирпичом к знойной парочке. А вот снимать убийство он совсем не подписывался, здесь уже совсем другой ценник, кое-кому придется раскошелиться. Однако никакого убийства не произошло, что и порадовало сторонних наблюдателей с крыши, смерть — всегда гадко и хорошо, когда она от всех все же подальше. И ничего не подозревающие голубки после блаженного удовольствия долго еще валялись голыми в тени деревьев, прикрывшись одеждой только сверху и любуясь сквозь березовые листочки редкими, проплывающими над ними кучерявыми облаками-барашками. Мечтая о море-океане… А все потому, что бомж проморгал нужный момент и не успел вовремя занести свой смертельный камень над приговоренной уже головой негодницы, чтобы одним ударом сразу и поставить во всей этой истории жирную точку. Не вышло, даже запятой не получилось поставить, чтоб продолжить. Стриженная дрянь, сраженная оргазмом, завалилась в изнеможении на своего мастера чуть раньше, чем намеревался опуститься молот возмездия на ее голову, что и спасло последнюю от неминуемой гибели. Нужный момент был безнадежно упущен, и смерть снова помахала ей ручкой. Воевать же сразу с двумя противниками из неудобного положения бомж вовсе не собирался, да еще с его пропитым и прокуренным организмом. Пусть другие воюют, дураков нет. Трудная жизнь уже приучила этого лесного «зверька» к осторожности. Хотелось конечно отомстить и, ведомый своими демонами, он почти был уже готов нанести свой смертельный удар по ненавистной цели, как вдруг спальня, в которой он до сих пор находился в своем воображении, вдруг исчезла и мститель неожиданно оказался «лицом к лицу» с чьей-то чужой голой задницей в знакомом до боли в глазах лесу. Смех конечно, но только это комичное обстоятельство и спасло этих двоих от ужасной развязки. И еще своевременный оргазм, ради которого вселенная даже не пожалела своих звезд, чтобы они именно в этот момент сошлись в одной точке, но только где там далеко в космосе, а не на затылке почти уже приговоренной к смерти потаскухи. Тихонечко, чтобы ни кого не беспокоить, скользнул бомж незаметным ужом вниз по обрыву к куче мусора, откуда, скрываемый кустами, и затрусил в сторону Международного шоссе, чтобы уже по нему и добраться до Химок, завидуя не столько чужому космическому счастью, сколько ненавидя свое невезение и свою нерешительность. Все зло в бабах, скрипел он своими гнилыми зубами. Весь мир испохабили…
Избежавшие же смерти голубки сразу после секса принялись уютненько так ворковать и строить планы на ближайшую неделю. Правда, говорила больше она, а он только слушал и поддакивал, впитывая в себя тембр ее чудного голоса и представляя в картинках свой предстоящий замечательный отпуск. Неожиданно ему вспомнился весь в тине бледный утопленник на берегу одного из прудов в Кузьминках, которого он видел не так давно ранним утром, совершая пробежку. Обливаемый слезами своей подружки, труп без всякого желания пошевелиться лежал на спине, раскинув руки в стороны и «пялился» застывшим взглядом в бесконечное небо. Не прошло и двадцати минут, как бегун видел его еще живым и только еще собирающимся окунуться. Друзья не пускали, но разве пьяного удержишь. И вот теперь двое успокаивали уже подружку утопленника. Ночной пикник закончился не совсем так, как всем хотелось бы, но на все воля божья. Мужчина тут же постарался отогнать от себя это жутковатое зрелище, но себе галочку в мозгах на всякий случай поставил, что под градусом в воду лучше не соваться. В Москве столько таджиков по пьяному делу утонуло за лето, не считая всех прочих, и составлять им компанию у него не было никакого желания.
— Ты о чем думаешь? — уставилась она на него, заметив, что тот после полученного удовольствия ее даже уже и не слушает, летая где-то в своих облаках.
— Да так, — отмахнулся он, — что нельзя пьяным в воду.
— Тебя пьяным никто в нее и не гонит.
Почитав перед отпуском все, что можно про Тенерифе, отпускница стала щедро делиться с ним полученной информацией. Начав с местоположения острова, она перешла на его достопримечательности, которые обязательно надо было посетить и в первую очередь аттракцион с касатками, потом деревушку пиратов в ущелье, затем забраться на вулкан и конечно же побывать на пляже с настоящим песком из Сахары, много где еще… Она долго еще расписывала, где надо побывать, какой взять на прокат кабриолет и все такое-прочее, совместимое в ее понятиях с отпускной жизнью. С какой парой таких же отпускников подружиться, чтобы не скучно было, и на каком паруснике с ветерком прокатиться, чтобы все это вспоминать потом долгими зимними вечерами. Конечно же, все это под коньячок, извлеченный уже ей из сумочки, прихваченный с собой в самолет вместо успокоительного на всякий такой случай, вдруг падать придется. Тьфу-тьфу, конечно, но с кем не бывает… Дело в том, что после одного случая, когда ей пришлось лететь с одной горящей турбиной, она просто панически боялась всех этих перелетов. И хотя тогда все закончилось более чем благополучно, никто не пострадал, старалась летать как можно меньше. И всегда только с коньячком. Так бутылочку и приговорили под разговорчик. И заснула она уже на чудном описании встречи с китами, заснула на полуслове. Он же уснул и еще раньше. Киты какие-то еще, будто он не видел их по телевизору. А когда проснулись, то уже вроде как бы и стемнело. Шли на посадку один за другим воздушные лайнеры, хлопали в ладошки счастливые пассажиры по приземлению. Приземлился и очередной рейс из Америки. Блондинистая кареглазая иностранка, во всем мире не найдется больше таких, еще одна участница этой истории, тоже похлопала в ладошки для приличия в своем бизнес-классе, поправила прическу, поднялась с уютного кресла, взяла ноутбук, коричневый кожаный баул с мелкими вещичками и направилась к выходу. Некоторое время ушло на таможенные формальности, и вскоре она уже усаживалась в шикарное авто, которое ей так понравилось, не смотря даже на усталость после многочасового перелета, что она не смогла отказать себе в удовольствии прокатиться самой за рулем. Водитель возражать не стал, не в его это было компетенции.
— И хорошо, если бы наш лайнер и в самом деле уже улетел или взорвался прямо в аэропорту, — вдруг ни с того ни сего заявила Кира, именно так звали всадницу из леска, когда парочка выбрались к импровизированной стоянке спящих в своих авто таксистов, чтобы ехать обратно. — Он ведь все равно разобьется. Псих окажется летчиком и направит его на скалы, как тот немец, которому очень хотелось, чтобы его запомнили идиотом. Пока один летун опустошал свой мочевой пузырь в уборной, другой уже вводил самолет в штопор.
— Спятила, — опешил ее спутник, — делать такие заявления перед взлетом! Мы не с тем немцем летим, чтобы тупо в гору. Просил же сменить тему, опять за свое?
— Не опять, а снова — заявила она, — и что? Мы все сумасшедшие, что немцы, что русские. И летчики больше всех, только сдвинутые на голову могут каждый день испытывать судьбу, летая без парашютов.
— Гагарин и с парашютом разбился, как приперло.
— Приведи в пример мне еще всех погибших истребителей мира, у кого катапульты не сработали, умник, а мне про себя надо думать, чтоб выжить в этом гребаном мире.