Повторение пройденного
Шрифт:
– Правду я говорю. Хочешь, к нашему комдиву пойдем, хочешь, к твоему полковнику, как его фамилия - Шибченко?
Я говорил, чтобы не только как-то успокоить ее и ответить на ее "а что теперь будет?", произнесенное вот уже дважды: тогда в Лигнице и теперь в Ризе. Война кончается. Берлин позади. Он капитулировал и, значит... Ну сколько можно ждать? Хватит всего: и разговоров, и шуток, и глупых острот! Неужели нельзя решить всерьез того, что всерьез?..
Город был наводнен союзниками, но не теми, кто пришел в Европу с долгожданным
– Что же ты молчишь?
– Я просто рада, что мы опять увиделись... И что ты... здоров!
– Она улыбнулась.
– А ты чудо! Разве мы уже не расписаны?..
– Она показала на реку: - Смотри, как красиво!
Через Эльбу по понтонному мосту шли войска и техника. Там, за рекой, - плацдарм, на котором мы работали вчера, и позавчера, и сегодня утром. Из Берлина мы сразу же попали сюда, и хорошо - здесь я встретил ее. А ведь я не видел Наташу даже в Берлине.
– "Вильгельмина".
– Наташа прочла вслух название одной из самоходных барж. Их было много, и все стояли на приколе: "Вильгельмина", "Любек", "Дрезден", "Валькирия", "Росток", "Барбара".
– А городок какой... добавила она.
Да, городок Риза ничего, но не о нем думала сейчас Наташа. И я думал не о нем.
Как все просто было в Москве, и - смешно!
– что тогда это казалось совсем не простым. Не просто было позвонить по телефону, или дождаться ее у Дома пионеров, или поехать на Пятницкую, или назначить встречу у наркомата на Петровке. А ведь как это просто в сравнении с сегодняшним... Мы не виделись неделями, не знали ничего друг о друге, и вот она сказала: "И что ты... здоров". Здоров! Я знал, что она хотела сказать: "Жив". А я? Я смотрел сейчас на нее и не верил своим глазам и самому себе. Мы оба, может, самые близкие люди в этой Ризе.
– А у вас как сейчас?
– спросила она.
– Развертываемся и свертываемся по десять раз в сутки, - сказал я. Вот Саша... А раньше Шукурбек...
О гибели Шукурбека и Саши я уже рассказывал ей. Она все знала. И сейчас я клял себя: зачем опять? Вспомнил Сашу, Шукурбека, а она теперь вспомнит Геннадия Васильевича? Зачем? Зачем?
– А ты ничего не слыхал о новом немецком оружии?
Слава богу, она говорит о другом и спасает меня.
– О каком?
– О бомбе какой-то. Как она называется? На энергии урана.
Она говорила о том, о чем мы слышали уже не раз. Там, перед Одером, и после. Но мало ли о чем говорили? Какие слухи не ходили в это время?
– Слышал, а что?
– Да, вспомнила. Атомная она называется. Атомная бомба. Знаешь, что Гитлер сказал недавно? "Да простит мне бог последние четыре дня войны".
– Да, да, - сказал я, вспомнив, что слышал и об
– Так вот, он эту бомбу имел в виду. А американцы выкрали, говорят, эту бомбу, и не только бомбу, а и ее изобретателей!
– Здорово! Представляешь, теперь они их же бомбу против немцев применят!
Мы жили иллюзиями.
Меня окликнули.
Младший лейтенант Заикин галантно извинился перед Наташей:
– Простите, коллега младший лейтенант.
– Вот, а ты говоришь!
– сказала мне Наташа, хотя я ничего не говорил.
– Построение дивизиона. Комдив приказал. Из корпуса будут.
– Заикин говорил загадками.
Через пятнадцать минут мы стояли на площади перед кирхой. Командир корпуса называл фамилии:
– Майор Катонин.
– Служу Советскому Союзу!
– Капитан Сбитнев.
– Служу Советскому Союзу!
– Капитан Викулов.
– Служу Советскому Союзу!
– Старший лейтенант Федоров.
– Служу Советскому Союзу!
– Рядовой Ахметвалиев.
– Погиб смертью храбрых!
– Рядовой Цейтлин.
– Служу Советскому Союзу!
– Ефрейтор Протопопов.
– Служу Советскому Союзу!
– Рядовой Баринов.
– Погиб смертью храбрых!
– Сержант Кочемасов.
– Погиб смертью храбрых!
– Служу Советскому Союзу!
– звучало на площади. И еще: - Погиб смертью храбрых!
И опять не было среди всех только одной фамилии - лейтенанта Соколова.
Он стоял с нами в строю, он кричал после речи командира корпуса "ура!", как и все мы. Он поздравил нас после команды "разойдись!".
А мы... Мы прятали глаза в сторону...
– Слушай, как ты считаешь, мы завтра еще проторчим тут?
– А кто его знает. А что? Случилось что-нибудь?
– Да нет. Ничего особенного. Май, понимаешь ли, так пора посылочку тряхнуть домой. Сейчас в наряд. Думал, завтра утречком...
Володя сверкал глазами и медалью "За боевые заслуги".
– Пора старичков порадовать с Берлином. И потом, как думаешь, если я за Сашку пошлю? Пока там до полевой почты сведения дойдут, а у меня, понимаешь ли, как раз на две посылки. Ему-то что сейчас... Все равно...
– Ну и сволочь же ты!
– Я не выдержал.
– Барахольщик! Мерзавец!
– По машинам!
– донеслись до нас слова комдива.
– По машинам!
– повторил Заикин.
На улицу выскочил Соколов:
– Быстро давайте! Собирайтесь! Быстро!
Мы считали, что едем за Эльбу. И верно, выехали на набережную, но возле понтонного моста творилось непонятное: наши войска двигались обратно в Ризу. Почему? Ведь там, впереди, должно состояться наступление. Там готово все, даже довольно приличная опорная сеть, над которой мы трудились трое суток. По опыту предыдущих работ мы знали: такая опорная сеть и привязка готовятся для серьезных прорывов. Что же случилось?