Повязанный кровью
Шрифт:
– Ты? – Лейтенант уставился на промолчавшего парнишку.
– Этот немой, – пояснил капрал и тут же изрядно нас удивил, добавив: – А контрабандистов аж на восемь лет к нам законопатили.
– Да? – удивленно протянул Эмерсон. – Интересно. И на чем погорели?
– На серебре, господин, – ответил чистую правду Арчи.
– Много провезти пытались?
– Пуд, господин.
– В армии служил? – неожиданно сменил тему лейтенант.
– Год в страже Инцбурга, три в гарнизоне Костровицы, господин. Потом ушел в дружины.
– В Степь
– Было дело.
– Вот и замечательно, – скривил губы Эмерсон. – Будешь старшим. И за стрелками приглядывай.
– Слушаюсь, господин.
– Да, Брольг? – словно спиной почувствовав недовольство капрала, развернулся к нему лейтенант.
– Нет, ничего, господин.
– Как разместитесь в казарме, капрал Линцтрог в арсенал проводит – оружие и доспехи подберете.
– Господин, лучше в арсенал их я провожу, – неожиданно предложил Брольг. – Линцтрогу хватает забот со своими людьми.
– Заняться нечем? – усмехнулся пацан, но капрала это не проняло. – Хочешь – проводи.
Эмерсон ушел в дом, за ним потянулись и пехотинцы. Капрал Линцтрог поглядел им вслед и железным прутом поворошил в жаровне угли.
– Ну-ка стоять! – рявкнул Брольг на Арчи, когда тот направился к волонтерам. – Послушайте-ка меня, мальчики. Это армия, и с каторжанами здесь никто цацкаться не будет. Вздумаете своевольничать – мигом живьем шкуру спущу. Опозорите отряд – жалеть будете, что вообще на свет уродился. И к тебе это, длинный, тоже относится. Усек?
– Усек, господин, – на полном серьезе ответил Арчи.
– Вот и замечательно. А теперь марш к капралу Линцтрогу. А то, судя по вашим хитрым рожам, кое-кто уже подумывает, как дезертировать. Так вот – хоть один сбежит, всех остальных повешу. Бегом марш!
Капрал Линцтрог все с тем же безмятежно-добродушным выражением лица приказал скидывать одежку и без лишних слов выжег нам всем на левой лопатке клеймо – танцующего единорога Ранлоу и увитый терновой ветвью пехотный меч под ним. К моему удивлению, ожог почти не болел, хуже было другое: от выжженной отметины так и веяло непонятной волшбой. Боюсь, теперь сбежать будет весьма проблематично: тайнознатцы с такой меткой за версту учуют.
Сочувственно поцокивая языком и качая головой, Линцтрог раздал нам чистые тряпицы. Вот ведь гад! И не надо говорить, что работа у человека такая. Чушь это все.
Заметив промелькнувшую на моем лице гримасу, капрал придал своему морщинистому лицу озабоченное выражение:
– Болит, сынок? – Его голос был полон сочувствия, но мне почудился загоревшийся в добрых карих глазах огонек раздражения. – Потерпи, скоро пройдет.
– Уже прошло, господин, – честно ответил я и, на ходу застегивая камзол, побежал догонять своих теперь уже сослуживцев, которых Брольг и два рядовых повели в арсенал.
Обратно мы, нагруженные, словно вьючные ишаки, вернулись только под вечер. Ужин к этому времени уже привезли, и, побросав мешки с доспехами у коек, мы вышли из казармы во двор.
Как
Получив у Брольга миски и ложки, мы потеснили волонтеров – молодые парни освободили места без единого слова, – и приступили к ужину. Точнее, к тому, что здесь выдавалось за ужин. Баланда была на вкус откровенно тошнотворной, а попавшийся кусок подозрительного на вид мяса – единственным на всю тарелку. Не лучше дело обстояло и с притворявшейся компотом едва подкрашенной сухими яблоками водичкой. Ну и вдобавок ко всему – доставшийся мне ломоть черного хлеба оказался непропеченным.
И все равно ужин мы умяли без единого звука. И это неудивительно – сколько уже без еды? Сутки, двое? В таком состоянии и старой подметке рад будешь. После ужина я сходил за оставленным в казарме мешком и принялся приводить в порядок отобранное в арсенале снаряжение. Нечего время впустую тратить, завтра его может уже и не быть.
Мы с Арчи в арсенале оригинальничать не стали и отобрали стандартный армейский набор: длинные кольчуги с доходившими до локтей рукавами, открытые шлемы с кольчужными бармицами, наручи и легкие поножи. Еще взяли по стеганому поддоспешнику и войлочному подшлемнику. Вдобавок к этому я прихватил обтянутый несколькими слоями кожи прямоугольный деревянный щит, короткий пехотный меч и прямой кинжал. Меч оказался плохо заточенной полосой не лучшим образом закаленного железа, но ничего более приличного найти не удалось.
Арчи поступил хитрее – он долго о чем-то расспрашивал заведовавшего арсеналом капрала и, перерыв кучу наваленного в угол склада хлама, выудил оттуда свой ненаглядный фламберг. Вот так дела! Впрочем, нет ничего удивительного, что никто не наложил лапу на конфискованный меч – научиться обращаться с двуручником вовсе не так просто, как может показаться на первый взгляд, и мало кто сможет по достоинству оценить клинок. А в том, что в форт свозят любой хлам, хоть как-то напоминающий оружие, сомнений у меня после увиденных в арсенале куч ржавого старья уже не осталось. Все верно – надо же и ополченцев с каторжанами чем-то вооружать.
Шутник же нашему примеру не последовал и, даже не посмотрев в сторону кольчуг и кирас, долго копался, откладывая в сторону чем-то не понравившиеся ему бригандины. Под конец он выбрал одну, на мой взгляд, совершенно неотличимую от остальных, круглый окантованный железом щит и свое любимое оружие – кистень.
– Ну и чем тебе именно эта бригандина приглянулась? – поинтересовался я у него, шоркая свою кольчугу в бочке с песком.
Шансов полностью отчистить ее от ржавчины было немного, но, если запустить, дальше вообще худо будет.