Пояс черны
Шрифт:
Среди космонавтов действовало негласное правило: избегать облаков черны, какой бы низкой не была вероятность встречи с демонами. «Черные отшельники», как называли древние, отделившиеся от Пояса черны тысячи лет назад облака, были безопасны, однако даже их капитаны космических судов по возможности обходили стороной. Из-за перерасхода топлива транспортные компании теряли на этом суеверии значительные деньги, но негласное правило соблюдали все космонавты и менеджеры уже оставили попытки с этим бороться. У капитана «Восхода» не было выбора. Обход облака неминуемо привел бы к вылету с орбиты. Потребовалась бы сложная операция для спасения корабля, и для капитана это стало бы концом карьеры, потому что обходить облако не было никаких причин, кроме дурного предчувствия суеверного космонавта.
Через некоторое время по громкой связи раздался голос капитана.
«Внимание персоналу. Код один-ноль-три. Повторяю, код
В парке тем временем все шло своим чередом. Дети с родителями веселились, не обращая внимания на суетящихся, слегка напуганных стюардесс и стюардов. Толпа людей собралась вокруг построенной на скорую руку цирковой арены. Представление было рекламной акцией компании перевозчика, и потому вход был свободный. Труппа цирковых артистов из города Пиньян, летевшая на гастроли в Цитадель, должна была показать небольшое представление с участием фокусников, акробатов и знаменитых нигорских наездников. Маленький Даг с матерью сидели на самом краю трибун, непосредственно у того места, откуда выходили артисты. На арене выступал наездник. При помощи одних лишь ног и длинной тонкой трости он заставлял лошадь приплясывать, перепрыгивая с ноги на ногу, вставать на дыбы, ходить то левым то правым полубоком, но все это мало интересовало Дага. Его взгляд был прикован к маленькой девочке, разминавшейся за кулисами. Ее миниатюрное, обтянутое серебристым комбинезоном, тело поражало Дага своей гибкостью. Девочка легко забрасывала то одну то другую ногу через спину на плечо и, закрыв глаза, с серьезным выражением лица потягивалась. Даг не мог оторвать взгляда от этого зрелища. Наконец, всадник покинул арену, и маленькая акробатка встала перед кулисами. Девочка закрыла глаза, сделала глубокий вдох и бросила кокетливый взгляд на своих ассистентов, как будто спрашивая: «Ну что, хороша я?» «Хороша», — улыбками ответили они, и девочка выпорхнула на арену, умиляя зрителей своими огромными карими глазами и сияющей улыбкой.
— На арене семья Пикаль! — объявил конферансье. — Сафир, Есин и маленькая Никьян. Встречайте!
Зал разразился аплодисментами. Ассистенты вышли на арену, держа на плечах тонкую упругую доску. Они опустили доску на пол в центре манежа и, когда Никьян встала не нее, подняли обратно на плечи. Акробаты подбрасывали девочку в воздух, сосредоточенно наблюдая за полетом, и маленькая Никьян порхала, так легко и естественно, что, казалось, падение ей совсем не угрожает, и зрители любовались ее прыжками, ни сколько не беспокоясь, как не беспокоились бы, наблюдая за птицей, летящей в небе. Удары сердца маленького Дага отсчитывали колебания доски, а дыхание слилось с прыжками Никьян в единый такт: прыжок — вдох, приземление — выдох. Ему хотелось стоять внизу, чтобы подстраховывать ее, хотелось уйти с ней за кулисы, хотелось приблизиться, прикоснуться… Она стала центром его вселенной и расстоянием до нее измерялась теперь степень его счастья. Дерзкая мысль посетила Дага — сбежать, прибиться к цирку, убирать за лошадьми, делать любую работу лишь бы только быть рядом с ней.
Артисты закончили выступление, и Никьян начала раздавать воздушные поцелуи. Случайно, нарочно ли, но один из них она послала прямо Дагу. Их взгляды на мгновение пересеклись, и Даг смущенно опустил глаза, а Никьян вприпрыжку убежала с арены. За кулисами ее улыбка сменилась серьезным выражением лица. Слегка прихрамывая, Никьян присела на какой-то ящик и показала стопу одному из своих ассистентов, который, по всей видимости, был ее отцом. Он внимательно посмотрел на маленькую ножку, после чего взял девочку на руки и куда-то унес.
— Мам, она ногу подвернула, — сказал Даг, пытаясь привлечь внимание Норы.
— Кто?
— Та девочка.
— Еще бы — так скакать.
Безразличие матери разозлило Дага. Он больше не смотрел представление, а как обычно погрузился в мир фантазий, где теперь рядом с ним была Никьян, и где никогда не было его родителей.
Уже на пути к выходу из парка Даг снова увидел Никьян. Она стояла у картодрома со своими родителями и уже ничем не отличалась от остальных детей, но ее хитрая улыбка, с которой она наблюдала, за картами казалась Дагу ни на чью не похожей и самой прекрасной в мире. Маленькая Никьян любила смотреть на соревнующихся мальчиков. В эти секунды она представляла себя кем-то вроде принцессы, и будто бы они соперничают за ее руку и сердце.
— Я хочу участвовать в гонке, — решительно заявил Даг.
— Глупости не говори! Ты еще маленький.
— Почему глупости! Я умею картом управлять. Я много раз управлял.
— Когда это ты успел? — с усмешкой спросила Нора.
— Когда мы с папой ходили на
— На какой картодром? На летном поле?
— Да.
— И давно вы туда ходили?
— Год… почти… — растерянно проговорил Даг, испугавшись злости, которая нарастала в Норе.
— Ах, он тварь, твой папа! Значит, он год туда ходил к своей Лис, — говорила Нора сама с собой. — А потом устроился туда работать. Вот тварь!
Взбешенная Нора потащила Дага к выходу, мгновенно забыв о его желании участвовать в гонке, и Даг не сопротивлялся, зная, что, когда мать в таком состоянии, с ней лучше не разговаривать. Обернувшись, он успел бросить лишь один взгляд в сторону Никьян до того, как толпа заслонила ее.
Нора нервно выкурила несколько сигарет, перед тем как лечь спать, а когда легла долго ворочалась и не могла заснуть. «Если бы у нее были деньги, она напилась бы, а если не напилась, значит денег у нее и правда нет», — рассуждал Даг, лежа в полной темноте и вспоминая все, чего натерпелся от матери за свою жизнь. «Ты мое дерьмо! Я тебя вы***ла, я тебя и убью», — кричала однажды на него Нора, когда ее мучило похмелье, а Даг, чтобы вывести мать из запоя, спрятал ее деньги и вылил всю выпивку. Вспоминал он и то, как Нора учила его грамоте. Обладая хорошей памятью, Даг быстро выучил буквы, но испорченные нервы не позволяли ему писать чисто. Плохие оценки сына выводили Нору из себя. В порывах гнева она называла его умственно отсталым, и заставляла переписывать первую попавшуюся книгу. При этом она стояла сзади, следя за тем, как Даг пишет, подгоняла его и отвешивала подзатыльник за каждую помарку, при этом оскорбляя сравнением в глупости с его отцом. Писать чисто Даг не научился, а от уроков Норы у него осталась лишь ненависть к алларийскому языку и алларийской литературе.
Вспоминая все это, Даг не плакал, потому что за плач Нора называла его девчонкой, и он научился заставлять себя не плакать. И еще, он научился не делиться с матерью своими радостями. Не рассказал он ей и никогда не рассказал бы о Никьян, потому что скажи она специально или по глупости о ней что-нибудь дурное, это доставило бы Дагу сильную боль. Даг искренне ненавидел Нору, при этом она считала его плохим ребенком, а себя хорошей матерью, чем оправдывала любое свое поведение.
Даг и не заметил, как его мысли плавно превратились в сон о том, как он победил в гонках, и о том как, стоя на подиуме, он улыбается прекрасной Никьян, а она улыбается ему. Внезапно, его разбудил сигнал громкой связи.
«Внимание пассажирам. Срочная эвакуация. Возьмите документы, деньги и ценные вещи. Следуйте инструкциям стюардов».
— Снова и снова это сообщение повторялось отовлюду.
Нора спешно оделась, схватила Дага за руку и выбежала в коридор, где царила не паника, а скорее неразбериха. Разбуженные люди плохо понимали, что происходит и от того сильно суетились. Интуитивно следуя вдоль ярко светившихся на стенах и потолке стрелок, люди медленно шли по коридорам, а стюарды их направляли. На узких лестничных клетках между этажами жилых помещений образовались давки, в одной из которых рука маленькой Никьян выскользнула из руки ее мамы и, в то же мгновение толпа разделила их. Поток людей унес родителей Никьян вперед, а ее вытеснил в сторону. Даг заметил ее совершенно случайно. Она плакала, сидя на клумбе этажом ниже, на противоположной стороне огромного атриума.
— Там девочка потерялась! — крикнул Даг, дернув за штанину одного из стюардов.
— Проходите прямо и налево, — сказал стюард, посмотрев на Дага стеклянными, ничего не понимающими глазами.
Река людей несла Дага с матерью дальше, пока они не оказались в секции, где стюарды равномерно распихивали приходивших пассажиров по тесным спасательным капсулам. Через некоторое время, в толпе показались родители Никьян. Мать умоляла стюардов найти ее дочь, но те лишь равнодушно проталкивали людей вперед, повторяя одни и те же заученные фразы. Даг сидел у самого края спасательной капсулы и пристально наблюдал за входившими людьми, выискивая взглядом Никьян, но ее среди них не было. Поток людей прекратился и, вот уже одна капсула с гулом отошла от корабля, и Даг понял, что Никьян просто забыли, и никто не собирается ее искать. Даг полностью осознавал, что корабль гибнет, и потому понимал, что будет с Никьян, если она останется на корабле. Однако он был в том состоянии, в котором страх за другого человека затмевает любой другой, даже страх собственной смерти. Даг выдернул руку из руки Норы так резко, что порезался о ее длинные ногти. Пулей вылетев из спасательной капсулы, он изо всех сил побежал к тому месту, где видел в последний раз Никьян. В ту же секунду какой-то молодой стюард побежал за ним. Быстро догнав, юноша схватил Дага за капюшон толстовки, но тут же получил от него удар ногой в колено. Даг вывернулся из захвата и побежал дальше, а стюард из-за боли еще некоторое время не мог преследовать его.