Пояс черны
Шрифт:
— Вот, надень, — говорил Даг дрожащим от холода голосом, мысленно клянясь себе, что когда вырастит, станет таким сильным, что сможет поднять Никьян одной рукой.
Опираясь на Дага, Никьян дохромала до лифта, где было уже немного теплее. Когда двери закрылись, она поспешила вернуть толстовку.
— Одень, а то простудишься, — сказала она.
— Да ладно, можешь забрать себе, — ответил Даг.
— Спасибо, мне уже не холодно, — пытаясь скрыть озноб, проговорила Никьян. — Одень, а то замерзнешь. — С этими словами она сама начала натягивать толстовку на Дага.
Он впервые испытал на себе такую заботу — искреннюю и ненавязчивую — совсем не такую, какую давала
Следуя указателям «Главный реактор», они шли по коридорам машинного отделения. Голос капитана уже не направлял их. Никьян перестала плакать, потому что была хоть и маленькой, но женщиной и присутствие рядом хоть и маленького, но мужчины придавало ей уверенности.
Реакторный отсек находился на самом верхнем этаже машинного отделения. Он представлял собой небольшое цилиндрическое помещение с двумя пультами управления с одной стороны и выходом к шлюзу с другой. Из-за высокого уровня радиации, находится в реакторном отсеке более получаса, было небезопасно, поэтому за состоянием реактора операторы следили из центрального командного пункта, а сюда заходили только в экстренных случаях. Само же подреакторное помещение находилось за пределами герметичной оболочки корабля. Оттуда, в случае крайней необходимости, можно было вручную устранить любую неисправность. Для проведения работ в открытом космосе использовались скафандры, висевшие вряд, вдоль стены, у шлюза.
Скафандры были рассчитаны на взрослых, и потому у Никьян и Дага с ними возникли проблемы. К тому же девушка, которую стюард нес на себе, все еще была без сознания, и нести ее дальше одетую в скафандр было практически невозможно. И здесь способность Дага к решению нестандартных задач впервые проявила себя. Он подкатил тележку для инструментов, которую рабочие обычно использовали при проведении работ без отключения искусственной гравитации. Стюард тут же понял замысел Дага и положил скафандр животом на тележку, после чего буквально заправил девушку в него. Когда стюард закрыл скафандр, датчики на руке показали, что все системы жизнеобеспечения в норме, и выход в открытый космос можно осуществлять.
— Ты можешь залезть мне на шею? — спросил Даг у Никьян.
— Зачем? — переспросила она в недоумении.
— Так мы поместимся в скафандр. Ты будешь смотреть, а я ходить.
Никьян кивнула в знак согласия. Не медля ни секунды, Даг забрался в один из скафандров, но его ноги не доставали подошв. Тут же Даг придумал решение. Он снял с тележки два фонаря и вставил по одному в каждую из штанин, после чего снова залез в скафандр и вставил стопы в ручки фонарей. Их длины хватило как раз.
— Залезай! — сказал он Никьян.
Она ловко забралась ему на плечи, и ее голова оказалась ровно в шлеме скафандра; сложенные вместе Никьян и Даг имели рост невысокого взрослого человека. Натянув рукава скафандра насколько это было возможно, Никьян аккуратно уперлась руками в стену, а Даг попытался отойти назад. Сделав это, он почувствовал себя твердо стоящим на ногах в хорошем равновесии, но, куда ему было идти, он не видел.
— Повернись влево, — сказала Никьян, аккуратно тронув левой ногой Дага под бок.
Ходить с фонарями
— Теперь два шага вперед, — сказала Никьян и снова тронула Дага, но уже двумя ногами — Я обопрусь на тележку, чтобы тебе было легче.
Даг сделал два шага вперед. Скафандр был так устроен, что в нем можно было совершать только движения предусмотренные конструкцией. Из-за этого упасть в нем было достаточно сложно.
— Повернись чуть-чуть вправо, — сказала Никьян, тронув Дага ногой теперь в правый бок. — Стоп!
Никьян положила руки на тележку, и давление на плечи Дага немного уменьшилось. Стюард тем временем сам надел скафандр.
— Ну, что, пошли, — сказал он. — Держитесь за тележку, я буду вас тащить.
Почувствовав, что тележка движется, Даг быстро посеменил за ней.
Подреакторное помещение было похоже на строительные леса, прилегавшие вплотную к корпусу корабля. Металлический каркас, образовывавший длинный коридор был обтянут крупной сеткой по бокам и мелкой внизу. Колеса тележки сбивали с нее черну, которая, поблескивая инеем, быстро падала вниз тонкими струями. Сквозь негустой серый туман она падала на истерзанный корпус лайнера, обшивка которого была усеяна большими и малыми отверстиями круглой формы. Кромки некоторых были покрыты белым льдом из замерзшего газа. Кое-где из отверстий еще выходил воздух, унося в открытый космос обломки корпуса, предметы быта, одежду, оборудование корабля… Не было видно ничего, что могло бы стать причиной таких разрушений — как будто корабль, потеряв прочность, распадался на части сам.
На развалинах парка бушевал голлем. Имея собственное тело размера не большего, чем у амебы или огненного шара, голлем, как было свойственно демонам его вида, управляя гравитацией, налепил на себя тонны мусора и все валуны, из которых был выстроен огромный водопад. Из небольшого паукообразного существа демон превратился в каменного гиганта размером с трехэтажный дом. Метая гранитные глыбы, подбирая и снова метая, он пытался выбить из укрытий цирковых животных, разбежавшихся из своих разбитых клеток. Маленькие собачки и большие хищные кошки в панике метались от одной кучи обломков к другой, уворачиваясь от прицельно летящих в них камней. Однако давление падало, и, постепенно, одно за другим, животные на ходу теряли сознание, отдавая магию демонам. Обесточенные модули внешней оболочки корабля гасли, как будто исчезая бесследно, и, вскоре, огромный, еще недавно переливавшийся огнями шар полностью растворился во мгле. Лишь в самом его центре, под двумя слоями грузовых контейнеров, тусклые прожекторы еще освещали красноватым светом центральный реактор.
Стюард помог детям положить скафандр на спину, чтобы тем было удобней лежать, после чего сам присел рядом. Уставший Даг кое-как протиснулся наверх, чтобы осмотреться. Внизу, за решеткой, виднелась лишь черная пустота, а прямо над скафандром светил красный фонарь. Его свет, хотя и был противно тусклым, распространялся довольно далеко, обрываясь в том месте, где корпус корабля, закругляясь, уходил вверх. Рядом с фонарем назойливо белели цифры 417.
Время как будто остановилось, и минуты были неотличимы от часов. Красный светодиодный фонарь светил не мерцая; стюард сидел неподвижно и, по всей видимости, спал; пьяная девушка так и не приходила в себя. Не было ни звука, ни единого движения, и лишь по биению собственного сердца, отчетливо слышимого в полной тишине, каждый мог ощущать неспешный ход времени.