Пояс и шлем
Шрифт:
В то же время СДКР заинтересовалась новинкой, позволявшей твердо усваивать максимум информации за очень короткое время. И после ряда усовершенствований первые БГИ, состоявшие из комплектов ССГИ, компакт-устройства записи гипнограмм и транслятора, стали поступать на все научно-исследовательские базы и экспедиции СДКР. ССГИ, которые стали называть просто «малыми гипноизлучателями» (МГИ), использовались по-прежнему в развлекательных и лечебных целях. Они воспринимали только гипнопрограммы, снабженные меткой официальной цензуры. Здесь контроль не был нужен. Иное дело — БГИ.
Но время шло, Контактов было значительно меньше, чем экспедиций, и до Земли стали доходить слухи, что и в Космосе БГИ используются не по назначению… Для контроля за их использованием и был разработан ряд простых правил, одно из которых гласило: БГИ всегда должен быть включен, а его кассетоприемник не должен пустовать. Это достигалось следующим путем. БГИ обеспечивался при изготовлении многолетним автономным питанием. Кассета с записью вставлялась в кассетоприемник новенького БГИ еще на Земле. Каждая последующая ее замена надежно фиксировалась. Содержание каждой кассеты автоматически дублировалось в неизменяемую память БГИ перед ее заменой или даже при попытке просто вытащить ее из кассетоприемника. Для этого БГИ и был постоянно включен. Таким образом, если возникала необходимость проверить использование БГИ, его память выдавала копии всех записей, кроме последней, которая и содержалась на кассете в кассетоприемнике. Ее в ускоренном режиме можно было просмотреть буквально за считанные секунды на специальном стереоэкране…
Итак, кассеты в БГИ не было. Чтобы не дублировать ее содержание, БГИ отключили, а ее вытащили. Хотя совсем недавно Голдин проверял кассетоприемник и не поднял тревогу, то есть тогда все еще было в норме…
— А где, кстати, доктор? Лино, позовите его, пожалуйста, — растерянно попросил Голдин.
И тут у меня в мозгу словно что-то щелкнуло, и многие факты встали на свои места… Ментоскоп был разбит, чтобы Гайданович что-то не вспомнила. Значит, она что-то забыла. Что могло заставить ее что-либо забыть? Что могло заставить ее, Леву, Челли увидеть одинаковые сны? Разумеется, только Большой Гипноизлучатель! Поэтому и была похищена последняя кассета… Но мне, как и раньше, было непонятно, что именно пытались заставить забыть Гайданович и остальных.
Тем временем Лино несколько раз постучал в блок доктора, потом приоткрыл дверь, заглянул в него и обернулся:
— Его там нет.
— Быстро в Ангар, — скомандовал Голдин. Как он разительно отличался от того Грега, с которым я познакомился вчера!
Мы моментально собрались, надели космокостюмы и выбежали из-под Купола. В Ангаре Грегори сначала заблокировал изнутри входную дверь, а потом бросился к спецскладу. Там он заглянул за стеллажи, на которых ничего не было, поднял голову и громко крикнул:
— Доктор! Кончайте прятаться, выходите! И захватите с собой контейнер.
И из-за катера вышел виновато улыбающийся доктор Сайто с маленьким металлическим чемоданчиком в руке. Когда он подошел к нам и Лино выхватил контейнер у него из рук, я разглядел на нем выгравированный номер «247» и на индикаторе дату: «15 мая».
—
— Согласен с этой мерой, — вздохнул Челли, глядя на доктора.
— Ничего-то вы не понимаете, — грустно сказал доктор и вежливо, но твердо добавил: — Имейте в виду, что до Земли я ничего объяснять вам не стану.
После того как злоумышленник был водворен в медотсек, Голдин, на все попытки Челли расспросить его, отвечавший «подождите немного», ушел к себе в блок, лег на койку и некоторое время валялся, закрыв глаза. Я решил последовать его примеру и честно попытался проанализировать события этой бесконечной ночи.
Приходилось еще раз констатировать, что Грегори справляется с расследованием куда лучше меня. До сих пор я не мог понять, как он вышел на Чивилиса и Сайто. По-прежнему темной для меня оставалась история с «электронным сторожем». Но я не понукал Голдина, поскольку успел убедиться, что, несмотря на свою застенчивость, он отнюдь не страдает молчаливостью. И если его не торопить, расскажет обо всем сам.
А Голдина явно что-то мучило. Он ворочался, чесал затылок, наконец открыл глаза, сел на кровати и, глядя в потолок, произнес свою сакраментальную фразу:
— И все-таки, это неестественно.
— Похоже, ты опять чем-то недоволен? — удивился я.
— Именно так.
— Вы сомневаетесь в виновности Юлиуса и Минору? — с надеждой спросил Челли.
— О виновности будут судить на Земле. Мое дело — разобраться в происходящем и сделать правильные выводы. В необходимости изолировать Чивилиса и Сайто я не сомневаюсь. Они и не думают отрицать, что пытались помешать мне собирать материалы для следствия. А вот в остальном я все еще мало понимаю.
— А мне, — заметил я, — непонятно лишь одно: кто и как убил Штрайха.
— Что-о? — не поверил услышанному Лино.
— Это-то как раз ясно, — не обращая внимания на привставшего начальника Станции, отмахнулся Грег. — Никто его не убивал. Самый обычный несчастный случай. А вот для чего Чивилису и доктору понадобилось утаивать ридолит…
— Как это никто не убивал?! — возмутился я. — А кто вышел за Штрайхом, кто крался за ним? Кто незаметно вернулся под Купол утром, не сказав, что со Штрайхом случилось несчастье? Кто подстроил этот обвал? Это мог сделать только Ферран!
— Да объясните вы мне, Бога ради, что происходит! — заорал Челли. — Кто подстраивал обвал? Кто куда выходил? Почему Ферран?
— Никто никуда не выходил, — терпеливо сказал Голдин. — Пожалуйста, подождите оба пару минут с вопросами. У меня такое чувство, что я вот-вот вспомню что-то важное…
ГЛАВА 14
Ипполита. 17 мая. 03:00–06:00 СГВ
Дональд Моррис (окончание)