Пояс и шлем
Шрифт:
— Сдаюсь, ваше высочество! Вы опять победили.
Лионель встал и шутливо поклонился толпе.
Только тут мессир Ле Руа обнаружил отсутствие шляпы. Он схватился за голову, оглянулся и выронил мишень. Дрожащими руками он освободил шляпу.
— В вашем будущем гербе наверняка будет эта стрела, — сказал ему Лионель. — Оставьте ее себе на память.
— О, вы так любезны, ваше высочество! — расцвел придворный. — Покорно благодарю вас.
Инцидент был исчерпан. Дамы вручили победителю огромный букет, перевязанный лентами всех цветов.
Солнце клонилось к закату. Министр двора и этикета вежливо предупредил нас, что лучшие покои во дворце отведены для нашего отдыха. Мы приглашены на обед к их величествам, потом сможем отдохнуть и поразвлечься на вечернем состязании поэтов.
Обед прошел весело. Трикс в лицах изображал его величеству, не видевшему блистательной победы Лионеля, мессира Ле Руа, сэра Персиваля и других. Делал он это мастерски, прямо на глазах преображаясь из одного персонажа в другого. Наверное, в нем погибал большой актер.
Потом мы отдыхали в своих покоях. Это были богато обставленные квартиры, каждая из трех комнат. Все, кроме Эрреры, нашли их вполне приемлемыми. Аргентинец же, сделав большие глаза, трагическим голосом произнес:
— Здесь наверняка полчища этих ужасных… насекомых!
— Вполне возможно, — спокойно согласился Олег. — А ведь нам еще предстоит ночевать во дворце.
— Здесь?! — возмутился Хорхе. — И это говорите вы, врач… Боже мой, да я ни за что не соглашусь!
— Но другого выхода нет, — сказал Грег. — Мы послы, а посол не имеет права обижать хозяина. Надеюсь, Хорхе, мне не нужно объяснять вам это.
— Не нужно, — поник Эррера. — Но… я не могу так сразу. Давайте хотя бы начнем с завтрашнего дня.
— Давайте, — поддержал Олег. — Возьмем на корабле свое постельное белье.
— Ладно, идет, — сказали и мы с Голдиным.
После отдыха мы снова собрались в Белом зале. Пожалуй, на утренней аудиенции народу было меньше. Нам то и дело представлялись незнакомые аристократы. Подоспевший Антонио объяснил, что это провинциальные дворяне съезжаются на завтрашний турнир.
Состязание поэтов открыл сэр Кей. Он прочитал что-то вроде мадригала, довольно слезливого. Впрочем, его приветствовали так, как, должно быть, не снилось и Шекспиру.
Следом выступил сэр Гарет. За ним в борьбу вступил какой-то провинциальный рыцарь. Все их опусы, на мой взгляд, были единого достоинства — пятицентового. Зато спеси имелось на целый доллар. Каждый выступающий удостаивался благосклонной улыбки своей дамы, а порой и нескольких.
Под конец настал черед сэра Галахэда. Должен признать, что его произведение стоило чуть-чуть больше. Цента на два. Но как он его читал!
Встав на одно колено перед прелестной брюнеткой, он в неизбывной тоске тянул к ней длинные руки, его борода, напоминавшая бороду козла Джерри с фермы моего детства, тряслась от чувств, переполнявших ее владельца…
В общем, к концу соло сэра Галахэда я был готов. Спекся. И, как только он окончил свою ужасно длинную балладу, я, опасаясь за судьбу вожделенной белой ленты в волосах леди Амелии, вскочил с места. И вовремя. Ошарашенные любовным пылом сэра Галахэда дамы уже собирались надеть на его богатырскую шею лавровый венок победителя. Но я успел.
— Ваше величество, — обратился я к герцогине, исполнявшей роль председателя женского жюри. — Может ли гость просить о чести быть допущенным к соревнованиям поэтов?
— Конечно, господин Моррис! — кивнула герцогиня.
У меня в кармане был только один козырь — но какой! Пока все отдыхали, я перевел на доригианский один из сонетов Петрарки, единственный известный мне средневековый сонет. Пусть теперь рыцарь-бард, избалованный легкими победами над своими собратьями, посостязается с великим итальянцем!
Сонет я прочитал при гробовом молчании, глядя в синие глаза одной юной особы. Зато что творилось, когда я окончил читать! Как только выдержали дамские ручки такую бурю аплодисментов! Мысленно я адресовал их возлюбленному Лауры, а себе оставил венок, который едва не оказался на недостойных плечах, и одну белую ленту.
Увидев ее в моих руках, сэр Галахэд побелел, частично компенсировав тем самым недостаток вышеозначенного цвета в своем костюме. У этих средневековых джентльменов, оказывается, были такие слабые нервы! Со своей стороны, увидев, что он вот-вот упадет в обморок или кинется на меня, я нарочито медленно поцеловал краешек ленты и, связав бант, прикрепил его себе на грудь.
Сердце бедного барда не вынесло такой муки… И он бросился… Но не на меня, а из зала!..
Через час мы распрощались с герцогиней. На недоуменные вопросы Голдин сообразил ответить, что нам нужно сегодня ночью доложить своему правительству о том прекрасном приеме, который нам здесь оказали. Объяснение удовлетворило герцога, и он выразил желание непременно видеть нас завтра на рыцарском турнире. Мы обещали быть.
Всю обратную дорогу Грег дулся. Молчали и остальные. Я чувствовал, что на корабле меня ждет основательная нахлобучка. И к сожалению, на этот раз не ошибся…
ГЛАВА 10
После нахлобучки я обычно сплю особенно хорошо. Так и на этот раз. Спал отлично, а проснулся от того, что кто-то осторожно тронул меня за локоть. Я открыл глаза и увидел Олега. С заговорщицким видом он тянул меня с койки, прижимая палец к губам.
Пришлось вставать.