Пояс жизни. Трилогия

Гребенников Александр Менделеевич

– Спасибо, господин, ответила Тания, - я себя чувствую очень хорошо. Вот только... ,- девочка запнулась на полуслове, не решаясь продолжить.

– Что только?
– Переспросил Квинт, ласково поглаживая Танию по голове. Не бойся, расскажи мне, что тебя беспокоит.

– Я не знаю, не понимаю, - сбивчиво ответила девочка, - там, в храме, я вдруг, будто растворилась в густом тумане, а потом... Это было, как во сне, но это был не сон. Я видела...

– Что ты видела?

– Разное! И не просто видела, я ощущала запахи, прикосновения, слышала звуки. Все, как наяву. Люди, очень странные люди, одетые в одежды, сшитые из звериных шкур... Совсем черное небо и огромный шар в голубой дымке внизу... Удивительные дома,

упирающиеся в небо со сверкающими стенами. Много домов... Странный зал похожий на театр, в каком дают представления актеры, но под прозрачной высокой крышей, и много, много молодых людей, юношей и девушек, и, будто я среди них. Все они внимательно слушают седовласого человека, стоящего посреди площадки внизу... Плита. Огромная черная плита, испрещенная странными значками...Еще лошади. Много лошадей. Они мчатся по широкой равнине... Я верхом на черной лошади, а рядом со мной скачет необыкновенно красивая, белокурая женщина, которая называет меня подругой... Еще красивый смуглокожий юноша. Он рядом. Пытается меня обнять и поцеловать... Еще женщина. Другая. Темноволосая. С золотым обручем на голове. Тоже очень красивая, но очень строгая. Она что-то говорит мне... Маленький мальчик. Он тянет ко мне руки, и, почему-то называет меня мамой. Еще многое другое... Будто я лечу, словно птица, а подо мною река, земля, горы... А потом вновь туман, сильная боль вот тут. (Тания прикоснулась указательным пальцем ко лбу) и все пропало. Я вновь очутилась в храме перед статуей Артемис. Что это? Ты можешь мне объяснить?

– Ничего страшного, дорогая, - тихим голосом ответил Квинт, - просто ты взрослеешь. Этого не надо бояться. Теперь подобные видения часто будут приходить к тебе. А когда ты станешь совсем взрослой, эти видения исчезнут. Останутся лишь воспоминания, много разных воспоминаний. Вот тогда я смогу сдержать свое обещание, и рассказать тебе о тебе самой то, о чем ты даже не подозреваешь.

Глава 19.

С первыми лучами солнца, небольшой отряд всадников пересек Врата Солнца и, покинув Александрию, двинулся на юг, в сторону Мемфиса. Повозка стучала окованными железом колесами по булыжниковому тракту.

– Хотите знать, за что я уважаю римлян?
– Обратился к спутникам Квинт.

– Ну и за что же?
– Вопросом на вопрос ответил Луций.

– А вот за что!
– В тон ему ответил Квинт.
– Все их заслуги меркнут перед одной единственной. Везде, где бы не появлялись закованные в доспехи римские легионеры, гордо несущие своих непобедимых орлов, вслед за ними приходили строители дорог и крепостей. Римские дороги - вот предмет моего восхищения! Только представьте себе, на сколько медленнее и труднодоступнее была бы эта дорога от Александрии до Мемфиса, если бы римские фортификаторы не построили этот тракт. Расстояние примерно в сто пятьдесят римских миль между этими великими городами нам удастся покрыть не более, чем за двое суток, если конечно в пути не произойдет ничего непредвиденного. Очень надеюсь, что нас не поджидают какие-либо сюрпризы. В общем, прогулка обещает быть комфортной.

– Я бы не разделяла такого оптимизма!
– откликнулась Цилия, которой, судя по всему, верховая езда доставляла мало удовольствия.
– Что за радость трястись двое суток в седле! Мы еще не проехали и десяти миль, а мне кажется, что я не покидала седла целые сутки. А что же будет дальше?

– Если тебе столь неприятно путешествие в седле, - сочувственно заметил Аврелий, старавшийся держаться рядом с девушкой, - ты вполне могла бы пересесть в повозку.

– Ну, уж нет!
– Обиженно ответила Цилия. Так я рискую растереть до крови только ноги, а в повозке растрясет все мое тело. Я предпочитаю первое.

–

Как будет угодно. Мое дело предложить.
– Уже более веселым тоном ответил Аврелий.

В отличие от Цилии, Тания была довольна абсолютно всем. Она то и дело обгоняла процессию, пуская лошадь в галоп, то немного отставала. Ее хрупкая фигурка уверенно держалась в седле, будто она всю свою жизнь только тем и занималась, что ездила верхом.

Как и предполагал Квинт, дорога оказалась вполне комфортной, и не доставила неприятностей путешественникам. Уже на закате второго дня пути, вдалеке на западе, путники увидели очертания странных гигантских сооружений в виде пирамид.

– Что это?
– указав рукой в их сторону, спросила Тания.

– Это Гиза, город мертвых.
– Ответил Квинт.

– А что это за холмы?
– не унималась девочка.

– Это не холмы, дорогая. Это каменные пирамиды. Их построили люди. Тысячи рабов долгие годы возводили их по прихоти фараонов.

И зачем они нужны?
– настойчиво продолжала Тания.

– Эти сооружения служат усыпальницами для египетских царей.

– Не понимаю, - задумчиво произнесла девочка, - и зачем же для могилы одного человека строить такие громадины.

– Этим египетские владыки пытались показать собственное величие. Но если честно сказать, то ни один из них даже не подозревал об истинном назначении этих величественных сооружений.

– То есть, ты хочешь сказать, что это не только могилы царей, а что-то еще? Что же?

– Я обязательно расскажу тебе об этом, но не сейчас.

– Почему не сейчас? Ты каждый раз так говоришь, когда я спрашиваю о чем-нибудь!

– Прости, Тания, но ты еще не готова!

– К чему я не готова? Объясни!

– Я же сказал, позже, когда придет время. Потерпи, ждать осталось недолго. Темнеет.
– Меняя тему, сказал Квинт, - нужно найти какую-нибудь харчевню, где мы сможем спокойно переночевать. Если судить по римской карте, которую раздобыл наш вездесущий Луций, где-то поблизости должна быть деревушка, в которой мы сможем найти временный приют.

Действительно, через несколько стадий, путники набрели на убогое селение и грязную харчевню у дороги, в которой и остановились на ночлег. Наспех поужинав, все расположились на ночь. Едва стихли голоса людей, и стало слышно лишь равномерное дыхание спящих, Квинт осторожно растолкал Аврелия, и жестом приказал ему следовать за собой. Заспанный юноша, аккуратно освободился от руки своей подруги, и бесшумно скрылся в темноте вслед за Квинтом.

– Что случилось, профессор?
– шепотом спросил он.

– Ничего, друг мой, - так же шепотом ответил Квинт, - отвяжи лошадей. Я все расскажу тебе по дороге.

Аврелий отвязал двух лошадей и вывел их на дорогу, ведя за повод. Оказавшись на почтительном расстоянии от харчевни, оба человека вскочили в седло и, пришпорив лошадей, пустили их в галоп.

– Куда мы направляемся, учитель?
– Вновь спросил Аврелий.

– К пирамидам, мой друг!
– ответил Квинт.
– Я же говорил, что эти сооружения имеют еще и отличные от гробниц свойства, одним из которых является секретный узел связи. Им мы и должны воспользоваться этой ночью.

После почти двухчасовой бешеной скачки, всадники остановили лошадей у подножья самой большой пирамиды, возвышавшейся над окружающей пустыней почти на полтораста метров, и сверкающая в лунном свете полированными до блеска плитами, которыми она была облицована. На небольшой высоте от земли зиял чернотой главный вход в усыпальницу, но, к удивлению Аврелия, Квинт направился к противоположенной стене пирамиды, на которой не было намека на какой-либо вход вовнутрь. Вокруг стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь редкими завываниями шакалов где-то вдали, как бы оправдывая название этого странного города. Всадники спешились. Квинт извлек карманный фонарь, и, присвечивая им, стал что-то искать.