Пойманные под стеклом
Шрифт:
" Предполагаемый террорист Абель Бун, - говорит ведущий новостей, - член
террористической группировки "Армия повстанцев", был найден сегодня мертвым.
Предположительно Бун погиб при попытке повредить восточную соединительную трубу
сооружения воздушно-замкнутого цикла и купол. В ближайшие дни будет принято решение о
задержании остальных членов группировки. Президент призывает население сохранять
спокойствие."
Теперь засветился президент, рядом с ним журналист. - К счастью,
предотвратить трагедию. Мы благодарим наших смотрителей за бдительность и
решительность. Мы беспрерывно работаем над тем, чтобы и дальше гарантировать
безопасность купола и не допустим того, чтобы яростные действия террористов против
десяти тысяч ни в чем не повинных людей остались безнаказанными. Я продолжаю
призывать всех сограждан к спокойствию.
– А что Вы скажете террористам, господин президент?
– Террористам я скажу: Убирайтесь. Убирайтесь, и поскорее.- Он посмотрел в камеру и
хохотнул над своей шуткой, потому что убегающий житель - это арестованный житель, если
он занимается спортом без кислородных баллонов,- журналист тоже смеется, как и женщина
перед нами. Но я не смеюсь. Я нахожу шутку тупой.
Прежде, чем начался неминуемый рекламный блок, экран гаснет.
Когда мы доезжаем до нашей остановки, Квинн осается сидеть на своем месте.
– Ты уверенна, что нам не нужно поехать в институт и поговорить с профессором Феллингом?
– спрашивает он.
– Да, уверена, - абсолютно бессмысленно говорить с кем-то, если решение уже принято,
его никогда не изменят. Поэтому мы выходим и идем в направлении магазина для кемпинга,
где приобретаем светло голубую палатку и два экстра теплых спальных мешка для нашего
путешествия. Кроме того Квинн настаивает на том, чтобы купить в женском отделе Премиум
для меня сапоги, пальто, шапку, шарф и перчатки. Когда он наконец расплачивается и
протягивает наивной продавщице кредитную карточку отца, я предпочитаю отвернуться.
– Как-то странно при мысли, что я покину купол. Никогда бы не подумала, - говорю я
вполголоса на обратном пути к остановке.
– Там нет воздуха? Пф, что за странное заявление.
– Ах, не бери в голову. И вообще: со всем этими террактами, возможно, снаружи
безопаснее, чем внутри. И если нам все же придется задохнуться, то делать это вместе
веселее?
– он слегка щипает меня, пытаясь избавить меня от страха. Он даже не понимает, что
в конце я хотела бы оказаться с ним рядом. Имею в виду именно конец. Я лучше умру вместе
с ним снаружи, чем с кем-то другим в куполе.
– О, мой умный мальчик!
–
я успеваю переступить порог. Немного неловко пытаюсь выбраться из объятий.
Я говорю привет, и тут уже подходит мой отец, похлопывает меня по спине.
– Да, я такой, - говорю я, хотя мне понятно, что вдруг проявленный интерес ко мне
никак не относится к моему возвращению домой.
Затем в зале я вижу причину: Там стоит Президент, Кейн Кнавери собственной
персоной, одна рука за спиной, в другой стакан с чем-то. Во время интервью на мониторе в
трамвае он выглядел серьезным и решительным. Теперь он кажется расслабленным. Или
скорее сказать: навеселе. Он стоит рядом с камином, где вместо старой картины, написанной
масляными красками , родители повесили портрет президента. Странно Кейн Кнавери стоит
рядом с самим собой. Так всегда происходит, когда он посещает нас. Мои родители меняют
картину и ее личность.
– Ха! А вот и он, молодой человек!- президент протягивает мне свою волосатую руку, на
каждом пальце которой красуется минимум одно кольцо.
– Ну, Каффри младший, поздравляю!
Ты заставляешь родителей гордиться, - он показывает на моих мать и отца, на случай, если я
не знаю кто они.
– Спасибо, - я трясу его липкую, всю в кольцах руку.
– Сколько лет тебе сейчас?
– он не отпускает мою руку.
– Шестнадцать, сэр.
– Шестнадцать! Ха! По-настоящему ценный экземпляр. Был бы ты
двадцатиоднолетним. Джад, дайте мужчине выпивку, -
наконец-то он отпускает меня и указывает в сторону бутылки виски на серванте. Мой отец
спешит туда и наливает немного янтарной жидкости в стакан.
– Что? Так мало? Ха! Не будьте скрягой, Джад!
– фыркая, смеется президент.
Мой отец хихикает и вручает мне полный стакан. В действительности же все скорее
грубо и безжалостно, потому что это всегда интересная игра - видеть его мальчиком на
побегушках у президента. Вся ситуация настолько абсурдна, что не остается ничего другого,
кроме как выпить. Итак, я поднимаю мой стакан и делаю большой глоток. В этот момент я
вижу Леннона и Кина, моих братьев-близнецов, которые сидят на диване, тоже со стаканом
виски в руках и дико хохочут, Леннон скалит зубы и бормоча, поднимает свой стакан: - Ура!-
Им обоим десять!
Если бы Беа была здесь, она бы пошла к ним и, посмотрев на них строгим взглядом,
отобрала бы стаканы. А затем скорее всего сама попробовала бы глоток. Но если я расскажу
ей потом обо всем этом, она просто не поверит.
Президент откашливается, и мой отец бежит, чтобы снова наполнить его стакан.