Поймать солнце

Хартманн Дженнифер

— Кай помог мне с рисунками, — говорит он, демонстрируя замысловатые наброски, сделанные цветными карандашами. — Это наша история.

По мере того как листаю страницы с яркими красками, история оживает, увлекая меня в путешествие по Стоакровому лесу, где ослик, которого часто не замечают, обретает счастье с другом-отшельником. Их любимое место — небольшая полянка, где они вместе наблюдают за оранжевыми закатами и завораживающими метеоритными дождями. В деталях описано, как они пускают «блинчики» по озеру, танцуют под солнечный плейлист

и бросают палки со своего любимого мостика, зарождая быстро расцветающую дружбу. По мере того как дни превращаются в месяцы, их связь становится все глубже, и они находят утешение в обществе друг друга, их хвосты надежно переплетены и счастливо покачиваются. На страницах книги цвета слоновой кости запечатлены наши знаменательные моменты, заставляющие мое сердце биться чаще.

Детское свидание в парке с оранжевым цветком, зажатым между зубами ослика.

Сидение бок о бок у костра много лет спустя.

Танцы на «Осеннем балу».

Наблюдение за метеоритным дождем на уединенном поле.

Игра в палочки Винни-Пуха на мосту, пока ночь не была скреплена сладким поцелуем.

И когда я переворачиваю последнюю страницу, на меня смотрит новая картина. Момент, который еще не наступил.

Будущее.

Мы сидим рядом с прекрасной белой лошадью и смотрим, как небо над нами переливается красивыми зелеными огнями. Под картинкой замысловатыми буквами нацарапано «Конец».

Я срываюсь и плачу, закрывая лицо обеими руками, пока все мое тело сотрясает душераздирающая дрожь.

— Не плачь, Солнышко, — шепчет Макс, притягивая меня ближе. — Пожалуйста, не плачь.

Я чувствую, как его губы касаются моего виска, моих волос, моей залитой слезами щеки. Слова неуловимы. Они совершенно бессмысленны в такой момент, потому что нет слов, которые могли бы описать мои чувства.

Я обхватываю парня обеими руками, и мы падаем на кровать, плачу в изгиб его шеи, пока он прижимает меня к груди и гладит по волосам. Я с трудом перевожу дыхание и бормочу:

— Спасибо. Это так прекрасно.

— Не банально и не слащаво?

Я качаю головой.

— Это идеально. Ты идеальный. Я не заслуживаю тебя.

Он целует меня в макушку, все еще приглаживая мои волосы.

— Ты заслуживаешь гораздо большего, чем думаешь.

Фыркнув, я отстраняюсь от него и прижимаюсь к его боку, лениво рисуя пальцем узоры на его груди, когда легкий стук в дверь отвлекает нас от этого момента. Я приподнимаюсь в постели и вытираю слезы с лица, одновременно убирая волосы.

Мистер Мэннинг просовывает голову внутрь.

— Дети, вы в порядке?

— Все хорошо, папа, — говорит Макс, прочищая горло. — Выйдем через минуту.

— Хорошо. Ну, походное снаряжение в грузовике. Мы должны постараться добраться туда до темноты, — говорит он нам, опираясь на трость и глядя куда-то поверх наших голов. — Ты же знаешь, как мама ненавидит ставить палатки в темноте.

Я застываю рядом с Максом, мои

руки сжимаются в кулаки, а сердце бешено колотится в груди.

Мистер Мэннинг, должно быть, выпил пунш с алкоголем.

Макс встает, смотрит на меня, а потом снова на отца.

— Папа?

Мужчина не сразу отвечает, глядя вдаль в окно с насупленными бровями. Наконец, он несколько раз моргает и возвращает свое внимание к Максу.

— Десерт готов. Черничный пирог. — Послав нам обоим быстрый кивок и улыбку, он медленно поворачивается и исчезает из дверного проема.

Я наблюдаю, как Макс сжимает кулаки, а мышцы его спины перекатываются от напряжения. Я жду, что он заговорит о странном поведении отца, но этого не происходит. Парень просто сглатывает и смотрит в мою сторону.

— Пирог?

Медленно кивнув, я заставляю себя улыбнуться.

— Пирог — это здорово.

Глубоко вздохнув, Макс опускает подбородок и выходит из комнаты.

Я закрываю глаза, и грусть, словно дождевая туча, накрывает мое сердце. Но у меня нет времени предаваться размышлениям, потому что я подскакиваю на месте, когда голос Бринн застает меня врасплох.

— Время десерта, — говорит она, заглядывая в дверь. — Ты в порядке?

В ее тоне нет обычного энтузиазма, а слова лишены восклицательных знаков.

— Я в порядке. А ты? — Когда я смотрю на нее с кровати, клянусь, что в ее глазах стоят слезы. Красные белки и размазанная тушь.

Она кивает.

— Конечно! Конечно. Я с нетерпением жду десерта. — Улыбка натянута, когда подруга складывает руки вместе. — О, эй… ты должна пойти с нами на новогоднюю вечеринку Моррисона, — говорит она. — Будет очень весело. Живая музыка, фейерверки, еда.

— О, хм. Мы с Максом еще не обсуждали планы. — Я рассеянно ковыряюсь в швах на покрывале. — Я дам тебе знать.

— Уверена, что Макс пойдет. Мы можем нарядиться и встретить Новый год стильно! — Она добавляет в свой голос оживления, хотя он все равно звучит глухо. — У меня есть идеальный наряд. Мы можем подготовиться вместе. Думаю, мне нужно отвлечься от всех этих важных решений.

— Колледж, ты имеешь в виду?

Она прикусывает губу.

— Что-то вроде того.

Я встаю с кровати и киваю, зная, каково это — нуждаться в отвлечении. В друге. В спасении от горьких жизненных невзгод. Разгладив платье и поправив волосы, я поднимаю подбородок и посылаю ей улыбку.

— Хорошо, конечно. Звучит заманчиво, — соглашаюсь я. — Считай, что мы в деле.

— Правда? — Девушка сияет.

В моей голове поселяется едва уловимое беспокойство, голос шепчет, чтобы я взяла свои слова обратно и выбрала тихий вечер дома с Максом.

Но я не слушаю.

Я отгоняю это чувство и широко улыбаюсь.

— Да, — говорю я ей. — Мы будем там.

Ее лицо озаряется, когда я присоединяюсь к ней в коридоре, и мы обнимаемся, обмениваясь нежным взглядом, прежде чем отправиться на кухню за черничным пирогом.