Поющая в башне
Шрифт:
Теперь же Галина с одной стороны получила шанс выгодно пристроить дочь, с другой - не понимала, как та может вызвать мужской интерес у такого человека, как Газиев. Этим вечером в поведении матери Варе мерещилось соперничество: та все заливисто смеялась, постоянно отбрасывала волосы назад и накручивала локон на палец. И девушка с радостью уступила бы сомнительный трофей. Она пребывала в полнейшей растерянности: зачем было навязчиво подсовывать инвестору ее, если маме он нужен был сильнее.
Хозяина дома, впрочем, мало интересовали нужды
– Эмилия, Вы не споете для нас?
– спросил он, когда прислуга убрала со стола.
– У нас с собой все равно нет минусовок, - немедленно отозвалась Галина.
– Без музыки это звучит довольно уныло.
– Простите, но я обращался к ней. Эмилия, в гостиной есть рояль. Моя младшая дочь занимается музыкой, поэтому он здесь не просто в качестве мебели. Когда она приезжает из Лондона, всегда первым делом садится за инструмент. Ведь у Вас музыкальное образование?
– Наши песни не споешь под фортепиано. Не романс же ей играть?
– снова заговорила мама и раздраженно махнула рукой.
– Галина, дайте же ей сказать хоть слово!
– Пожалуйста! Как будто кто-то ей не дает. Сама вечно молчит...
– Все в порядке, Ильдар Шамилевич, - подала голос Варя, видя, как от гнева выступила вена на его виске.
– Я тоже думаю, что это не самая хорошая идея. И у меня к Вам просьба: Эмилия - не мое настоящее имя...
– Оно Вам подходит. Вы такая же нежная, изысканная... Спойте романс, прошу Вас.
– Ильдар Шамилевич, Вы уверены?
– Просто Ильдар, пожалуйста. Пойдемте.
Он открыл рояль и устроился на массивном вычурном диване. Галине пришлось последовать его примеру. Варя села и положила пальцы на клавиатуру. Она взглянула в окно: из темноты светился золотистыми огоньками олень. Неужели все всерьез? Неужели теперь ее жизнь будет принадлежать этому человеку? Она взяла первый аккорд - ей вспомнился романс из старого фильма. Только он сейчас смог бы говорить вместо нее. «Эта женщина в окне». Трогательные стихи Булата Окуджавы. Быть может, если не мать, то хотя бы Газиев услышит ее?
Не сольются никогда
Зимы долгие и лета,
У них разные привычки
И совсем несхожий вид.
Не случайны на земле
Две дороги - та и эта,
Та натруживает ноги,
Эта душу бередит.
Эта женщина в окне
В платье розового цвета
Утверждает, что в разлуке
Невозможно жить без слёз.
Потому,
Две дороги - та и эта,
Та прекрасна, но напрасна,
Эта, видимо, всерьез[1].
Она доиграла до конца. В этот раз она не задействовала всю силу своего голоса, не пыталась выдать долгие ноты и не добавила музыкальных украшений. Пела просто и бережно, стараясь донести смысл слов.
– Что ты, в самом деле, выбрала какую-то нудную вещь!
– воскликнула мама, как только Варя закончила.
– У меня даже голова разболелась. Ильдар, Вы не проводите меня в комнату? Я боюсь с непривычки заблудиться в Вашем огромном доме.
– Конечно, - он встал и подошел к Варе.
– Мне понравилось. Идите к себе, а завтра нам надо будет серьезно поговорить.
Она почувствовала прилив надежды. Газиев не был взбешен и, судя по его осознанному взгляду, все понял. В конце концов, зачем ему женщина, не способная оценить его, с радостью принять целиком и полностью? Наверное, он не такой изверг, каким кажется.
Ильдар повел маму наверх, и Варя, немного погодя, тоже направилась в свою спальню. Однако уже на лестнице в башне она вдруг вспомнила, что забыла в столовой палантин и решила вернуться. Одна из дверей на втором этаже была приоткрыта, и громкий голос матери заставил девушку остановиться.
– Уверяю Вас, она послушная, покладистая девочка. Просто, может, немного стеснительная.
– Еще бы ей не быть такой, если Вы затыкаете ее на каждом слове!
– это говорил Ильдар.
– Не преувеличивайте! Ей нужна жесткая рука, без этого она способна наделать глупостей.
– Это больше не будет Ваша рука.
– В каком смысле?
– Ты исчезнешь из ее жизни, ясно?
– Газиев понизил голос, и Варя машинально приблизилась к щели.
– Да как Вы смеете?
– Ты меня утомляешь. Ты постоянно унижаешь собственную дочь. Ты глупа и безвкусна, - он выплевывал каждое слово.
– Да если бы не я, ты бы ее даже не узнал! Стоит мне сказать слово, и ты больше ее не увидишь!
– в голосе Галины появились визгливые нотки.
– Неужели? Никак собралась бороться за счастье дочери? И даже хорошая компенсация не умерит твоего материнского пыла?
– Я не собираюсь торговаться. Ей надо, чтобы я была рядом. Тем более, у нас бизнес.
– Ты про эти песенки?
– Газиев расхохотался.
– Надо быть идиотом, чтобы инвестировать в такую дрянь. И моя женщина не будет петь в ресторанах для пьяного быдла.
– Мы сейчас же уезжаем! И как я только могла поверить в твои сказки!
– Я тебе ничего не обещал, - отчеканил он.
– Мне нужна твоя дочь, а ты получишь свои деньги.
Воцарилась пауза.
– Сколько?
– наконец произнесла Галина, и Варя не поверила своим ушам.