Поющие пески. Дело о похищении Бетти Кейн. Дитя времени

Тэй Джозефина

— Встречали ли вы его когда-нибудь раньше в своем поезде? — спросил Грант.

Нет, Джогурт никогда до этого его не видел и радуется, что никогда уже не увидит.

В этот момент чувство удовлетворения Гранта перешло в отвращение. Еще полминуты с Джогуртом, и ему станет плохо.

Он вышел из бара и направился на поиски публичной библиотеки.

Библиотека размещалась в неслыханно некрасивом здании, но после Джогурта оно казалось вершиной хорошего вкуса. Девушки, помощники библиотекаря, были очаровательны, а сам библиотекарь оказался маленьким человеком, одетым с еле уловимой элегантностью, в галстуке таком

же узком, как и ленточка его пенсне, и представлял собой явный антипод Галахера.

Маленький господин Таллискер был шотландцем из Оркнея — это, как он сам подчеркнул, означало, что он вообще не был шотландцем, — а его интерес к Островам был равен знаниям о них. Он знал все о поющих песках на острове Кладда. Существовали также другие поющие пески (каждый остров хотел иметь то, что и соседи, шла ли речь о волнорезе или о легенде), но те на Кладда — настоящие. Они расположены, как и большинство пляжей на Островах, по атлантической стороне, открытые широкому океану и Тир-нан-Ог, что, как, возможно, господину Гранту известно, на кельтском языке означает небо. Край вечной молодости. Интересно, не правда ли, как это каждый народ создает себе собственное представление о небе. Одни видят его раем, полным самыми прекрасными девушками, другие — краем забвения, кто-то — как вечную музыку и полное безделье или как край, идеальный для охоты. По мнению господина Таллискера, для кельтов небо: край молодости.

— А что это за поющие пески? — прервал Грант сравнительный анализ счастья.

— Это дискуссионный вопрос, — ответил Таллискер. Объяснить можно по-разному. Он сам когда-то пешком пересек эти километры чистого, белого песка вдоль мерцающего моря: они «поют» под ступнями идущего, но он назвал бы это скорее скрипом. Но, когда дует сильный, постоянный ветер, а такие дни не являются на Островах редкостью, возникает явление журчащего передвижения тоненького, почти незаметного слоя на поверхности песка, что действительно создает впечатление пения.

От песков Грант незаметно перешел к тюленям. Оказалось, что на Островах существует множество легенд о тюленях, превращенных в людей, и о людях, превращенных в тюленей. Если принимать их всерьез, то половина жителей Островов должна иметь в себе немного тюленьей крови. Потом они начали говорить о ходящих камнях, и господин Таллискер и тут мог представить интересную информацию. Однако же в отношении ручьев он был беспомощен. Ручьи были на острове Кладда, наверное, единственным элементом природы, соответствующим норме. Может, они слишком охотно разливались в маленькие озера или исчезали в болотах, но были просто ручьями, водой, стремящейся к горизонтальному положению.

«В определенном смысле, — подумал Грант, идя на встречу с Томми, — в этом можно заметить «стояние». Ручей, который превращается в стоячую воду или в болото. Возможно, «Би-семь» употребил это слово только ради рифмы».

Он слушал одним ухом разговор друга с двумя фермерами, которых Томми привел на обед, и завидовал их невозмутимому спокойствию и абсолютной свободе. Этих спокойных людей ничего не преследовало. В действительности время от времени на их стада сваливалось какое-нибудь природное бедствие, обильные снега или внезапная эпидемия, но сами они сохраняли спокойствие — и здоровье, как горы, среди которых жили. Это были мужчины массивного телосложения, медлительные, любящие пошутить. Грант отдавал себе отчет,

что его интерес к пассажиру «Би-семь» был неразумным, ненормальным, что имел связь с его болезнью, что в нормальном состоянии духа он и двух раз не подумал бы о «Би-семь». Он чувствовал отвращение к этой мании и вместе с тем держался за нее. Она была одновременно его гибелью и спасением.

Но он возвращался с Томми домой в более приподнятом настроении, чем утром. Практически он знал абсолютно все о следствии по делу смерти механика Шарля Мартэна. Это было уже кое-что. Это было много.

После ужина он отложил книгу о европейской политике, чтению которой ему мешал вчера интерес к телефонному справочнику, и начал искать на полках что-нибудь об Островах.

— Ты ищешь что-то конкретное, Алан? — спросила Лаура, поднимая глаза от страницы «Таймса».

— Я ищу что-нибудь об Островах.

— О Гебридах?

— Да. Думаю, что у вас должна быть какая-нибудь книжка на эту тему.

— Ха! — закричала Лаура, развеселившись. — Должна быть! Да у нас есть вся литература, мой дорогой. В Шотландии исключением является тот, кто НЕ НАПИСАЛ ничего о Гебридах.

— И у вас есть что-то из этого?

— Практически все. Каждый, кто нас навещал, всегда привозил что-то на эту тему.

— Почему же они не забирали книг обратно?

— Поймешь, когда посмотришь. Поищи сам. Ты найдешь целый ряд на нижней полке.

Грант начал просматривать книги быстрым, опытным взглядом.

— Откуда этот внезапный интерес к Гебридам? — спросила Лаура.

— Мне запомнились поющие пески, о которых говорил Маленький Арчи.

— Наверное, в первый раз случается, что кому-то запомнились слова Маленького Арчи.

— Кажется, Тир-нан-Ог расположен к западу от поющих песков.

— А также Америка, — сказала Лаура, — которая, впрочем, в глазах местных жителей гораздо больше соответствует представлениям о рае, чем Тир-нан-Ог.

Повторяя мнение господина Таллискера, Грант заметил, что кельты — единственный народ, представляющий себе небо как край вечной молодости, и это весьма трогательно.

— Они являются единственным известным народом, не знающим в своем языке слова «нет», — сказала Лаура. — Эта черта намного более выразительна, чем их понятия о бессмертии.

Грант вернулся к камину с целым ворохом книг и начал их лениво, без спешки просматривать.

— Трудно представить себе склад ума, который не смог выдумать слово «нет», — добавила, подумав, Лаура и вернулась к чтению «Таймса».

Тематика книг была разнообразной: от научных до сентиментальных и фантастических. И темы — от методики сушки торфа до житий святых и биографий национальных героев, от описаний повадок птиц до исследований, посвященных переселению душ. Были книги замечательные, но скучные, а имелись и просто вздорные. Наверное, никто, кто когда-нибудь побывал на Островах, не мог удержаться, чтобы не написать чего-то на эту тему. В одном только все авторы были согласны: Острова полны очарования. Острова являлись последним бастионом цивилизации в этом сумасшедшем мире, Острова были несказанно прекрасны, покрытые ковром диких цветов и омываемые морем, разбивающим свои сапфирные волны на серебристых песках. Они были краем лучистого солнца, замечательных людей и берущей за сердце музыки, первобытной и чудесной, дошедшей с тех времен, когда боги были молоды.