Поющие пески. Дело о похищении Бетти Кейн. Дитя времени
Шрифт:
Однако, когда они очищали от грязи ботинки перед порогом дома, Грант осознал, что с нетерпением думает о газете. А так как он ни у кого не одобрял неразумности, а у себя ее просто не выносил, то старательно еще раз очистил обувь.
— Ну и ну, какой ты аккуратный, — сказал Пат, кое-как вытирая свои подошвы.
— Только простак входит в дом в грязной обуви.
— Простак? — повторил Пат, который, как Грант подозревал, считал чистку обуви «бабским» делом.
— Да. Это свидетельствует о неряшливости и незрелости.
— Гм, — буркнул Пат и украдкой очистил ботинки
В комнате за столом Томми поливал медом булочку, Лаура наливала чай, Бриджит складывала свои игрушки, а пес крутился вокруг стола. За исключением солнца, которое сейчас освещало комнату, картинка была та же самая, что и вчера вечером. С одной разницей: где-то в этой комнате находилась газета, которая была ему нужна.
Лаура сразу поняла, что Грант что-то ищет, а когда узнала, что речь идет о сегодняшней газете, сказала:
— Газету взяла Белла, кухарка. Если ты хочешь посмотреть, то я возьму у нее после полдника.
Поведение Лауры разозлило Гранта. Она явно была слишком довольна собой, слишком счастлива среди этого изобилия, заставленного стола, со складками жира на талии, со здоровыми детьми, прекрасным мужем и чувством безопасности. Было бы совсем для нее неплохо иногда посопротивляться демонам или повиснуть над бездонным пространством. Абсурд этих претензий отрезвил Гранта. Он понял, что не в этом дело. Счастье Лауры не имело в себе ничего от самодовольства, а Клюн не был бегством от действительности.
Две молодые шотландские овчарки — Тонг и Занг, создавая клубок скачущих тел и хвостов, приветствовали их около ворот.
— Есть, естественно, «Таймс», — сказала Лаура. — Но как обычно вчерашний, наверное, ты уже читал,
— Кто это — Маленький Арчи? — спросил Грант, садясь за стол.
— Ага, значит, ты уже познакомился с Арчи Броуном? — сказал Томми и проглотил полбулки, облизывая капающий мед.
— Его зовут Броун?
— Звали. Но с тех пор, как он объявил, что является борцом за Шотландию, его зовут Гилеасбиг Мак-а-Брюитаин. Во всех гостиницах его терпеть не могут.
— Почему?
— А тебе понравилось бы вписывать в гостиничную книгу такую фамилию?
— Я вообще не хотел бы иметь его под своим кровом. Что он делает в этих местах?
— Как он сам говорит, пишет эпическую поэму на гэльском языке. Еще два года тому назад он не знал ни одного слова на нем, поэтому я не думаю, чтобы он мог создать шедевр, В свое время Арчи был сторонником нижнешотландского диалекта, ты знаешь, о чем идет речь, он довольно долго крутился возле парней из Шотландской низины, но особых достижений в этом диалекте у него не оказалось, слишком большая конкуренция. Поэтому он решил, что нижнешотландский — это просто ничего не стоящий фальшивый английский и что ему не остается ничего другого, как вернуться к «старому языку», к настоящей речи. Так что он «брал уроки» у какого-то служащего в Глазго, потом у какого-то типа из Уиста и немного научился гэльскому. Время от времени он заглядывает к нам через кухонный вход, чтобы поболтать
— У Арчи Броуна все винтики в порядке, — сказала Лаура. — Если бы он не был настолько ловок, чтобы выдумать свою роль, то учил бы детей в каком-нибудь захолустье, и даже школьный инспектор не знал бы его фамилии.
— Во всяком случае, на фоне вересковых зарослей он бросается в глаза.
— На трибуне он еще хуже, совсем как эти кошмарные куклы в региональных нарядах из сувенирных киосков, в них столько же шотландского, как и в нем.
— Разве он не шотландец?
— В нем нет ни капли шотландской крови. Его отец из Ливерпуля, а девичья фамилия матери О'Ханрахан.
— Интересно, что самыми страстными патриотами бывают чужаки, — заметил Грант. — Не думаю, чтобы у него были большие шансы среди таких врагов иностранцев, как шотландцы.
— У него есть еще худший недостаток, — сказала Лаура.
— Какой?
— Акцент уроженца Глазго.
— Это правда, аж уши вянут.
— Я не об этом говорю. Как только Арчи выступает, публика представляет себе, что Глазго может когда-нибудь прийти к власти, а это для них хуже чем смерть.
— Он рассказывал мне о прелестях Островов и вспомнил при этом о каких-то «поющих песках». Ты знаешь что-нибудь об этом?
— Кажется, — ответил Томми без интереса. — Где-то там на Барра или Бернерейе.
— Он сказал, что на Кладда.
— Возможно. Как ты думаешь, наша лодка на Лохан-Ду выдержит еще пару сезонов?
— Могу ли я теперь пойти к Белле и взять «Кларион»? — спросил Пат, быстро и ловко съев четыре булочки и кусок пирога, как овчарка, которой удалось украдкой схватить вкусный кусок.
— Если она ей больше не нужна, — ответила Лаура.
— Ой, она уже давно прочитала! — закричал Пат. — Ведь она читает только отрывки о звездах.
— О звездах кино? — спросил Грант, когда Пат исчез за дверью.
— Нет, — ответила Лаура. — «Большая Медведица и K°».
— Ага, день под знаком Сириуса, Беги и Юпитера.
— Именно. Она говорит, что у них на острове Левис нужно ждать, чтобы появился какой-нибудь ясновидец, поэтому очень удобно — ежедневно получать в газете точно изложенную будущность.
— А что Пат ищет в «Кларионе»?
— Комиксы, конечно. Есть там пара уродцев, Толли и Сниб. Я никак не могу запомнить, утки это или кролики.
Поэтому Гранту пришлось подождать, пока Пат закончит с Толли и Снибом. Лаура вышла в кухню, Томми во двор, он остался один с молчащим ребенком, неустанно перекладывающим свои сокровища на ковре. Грант церемонно принял из рук Пата старательно сложенную газету и, как только мальчик вышел, раскрыл ее, с. трудом сдерживая нетерпение. Это было региональное издание, наполненное провинциальными известиями, среди которых он никак не мог найти упоминания о происшествии в поезде. Он усердно продирался сквозь целые джунгли информации и наконец нашел: внизу колонки, между описанием велосипедной аварии и чьими-то юбилеями была маленькая заметка под заголовком «Смерть в поезде»: