Поют черноморские волны
Шрифт:
«За образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство, присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»:
лейтенанту Панфилову Василию Дмитриевичу,
лейтенанту Ковшарову Ивану Акимовичу».
Несколькими строками ниже, этим же Указом звание Героя было присвоено и старшему лейтенанту летчику Силантьеву Александру Петровичу. Он летал на истребителе,
Все небо в мокрых низких облаках. Хорошо это или плохо? Силантьев отвечал боем. То появляясь над нашими войсками, то исчезая в облаках, поистине «черной молнии подобный», истребитель искал и находил врага, оберегая своих солдат… Лишь в один из дней в районе Тихвина Силантьев сбил два «юнкерса», заставил умолкнуть около десятка зенитных точек… В боях за Тихвин счет сбитых в воздухе вражеских самолетов достиг семи, уничтоженных на аэродромах — превысил пятнадцать… Счет Силантьева продолжал расти, росли и его мужество и мастерство.
Ныне Александр Петрович — генерал-полковник авиации. Он по-прежнему служит в Военно-Воздушных Силах… Но тихвинские бои 1941 года, увенчанные Золотой Звездой, первые боевые вылеты в любую погоду, воздушные сражения не на жизнь, а на смерть, — генерал, наверное, не забудет никогда…
Эту историю рассказывал нам, политотдельцам, комбриг Стельмах, который слышал ее от самого командарма Мерецкова. Так и помечено в моей записной книжке: «Необычная военная карта». О ней поведал недавно и Маршал Советского Союза П. К. Кошевой. В 1941 году он командовал 65-й стрелковой дивизией, будучи еще полковником.
Сибирская эта дивизия была срочно направлена в район Тихвина 8 ноября 1941 года из Куйбышева, прямо с парада в честь 24-й годовщины Октября. Да, 7 Ноября 1941 года военный парад войск состоялся не только в Москве, но и в Куйбышеве. Здесь тогда размещались некоторые народные комиссариаты (министерства), посольства разных зарубежных стран. Парад принимал маршал Ворошилов…
Эшелоны дивизии по «зеленой улице» домчались с Волги в район Тихвина. Полки и батальоны быстро рассредоточивались в лесу, а командование дивизии торопилось разведать, уточнить обстановку.
«Итак, — вспоминает маршал Кошевой, — враг в восьми километрах от нас… В первую очередь надо сориентироваться на местности, определить, где же свои, где противник. Топографической карты этого района у меня еще не было. Я увидел нескольких ребятишек, неизвестно откуда появившихся на безлюдном полустанке. Пришлось взять газету и превратить ее в карту. Я стал расспрашивать подростков, как называется их поселок, затем выяснил, какие населенные пункты находятся вправо, влево, сколько примерно до них ходу. Нанес показания на газетный лист, сориентировал самодельную карту по странам света и приказал командиру разведывательного батальона уточнить полученные сведения. Это была моя первая фронтовая карта».
Можно представить себе восторг ребятишек,
Разумеется, скоро дивизия получила настоящие топографические карты и стала готовиться к боям. Но самая первая «карта» на газетном листе долго хранилась как память о первых шагах еще не обстрелянной дивизии на суровом фронте. Можно сказать, что с этой карты-самоделки начался ее боевой путь — от Тихвина в декабре 1941-го до великого Дня Победы в 1945-м.
…Дивизия Кошевого вела бои слева от нашей Северной опергруппы, и мы рады были ощущать успехи сибиряков. Упорно и настойчиво прорывали они оборону немцев, умело седлали шоссейные и железные дороги… Пленные не раз со страхом повторяли: «Рус»… «Сибир»… «Сибир»… И показывали, что боязнь окружения все больше проникает в сознание еще недавно, казалось, «непобедимых» солдат и офицеров корпуса Шмидта.
В штурмовых боях свежая, хорошо вооруженная и одетая Сибирская дивизия являлась ударной силой…
Никогда не забудется ночной штурм Тихвина в ночь на 9 декабря!
Фашисты укрепили улицы и дома, вели непрерывный огонь, рвались в контратаки. Но страх окружения явно нависал над захватчиками. Наши части наступали с юга, с северо-востока, с севера… Захватчики бежали из города, бросая все, что не могли утащить с собой.
Когда бывало очень трудно, когда нужно было свершить невозможное, мы говорили бойцам: «Это — приказ Мерецкова», «Командарм лично дал указание». И не было на всем фронте командира и солдата, который не сделал бы все, чтобы выполнить приказ командующего. Его любили и уважали. Знали: распоряжение Мерецкова выражает приказ Верховного Главнокомандования, требование партии, устремление ленинградцев…
Разумеется, приказ любого другого командарма был бы столь же непререкаемым. Но для нас действие приказа многократно усиливалось и обаянием самой личности Кирилла Афанасьевича Мерецкова. И дело не только в том, что огромен был военный авторитет одного из крупнейших полководцев Красной Армии, руководителя Генерального штаба, заместителя народного комиссара обороны, представителя Ставки Верховного Главнокомандования, генерала армии. В личности Мерецкова, во всей его жизни мы видели идеал народного полководца Красной Армии.
Солдата всегда интересует, откуда родом его старшина, командир взвода, командир и политрук роты, чем славен комбат, комдив, а тем более командующий армией, фронтом. Ведь в их руках жизнь солдата, судьба каждого боя и всей войны…
И как приятно было рассказывать солдатам о Мерецкове.
Да, в облике Мерецкова счастливо сочетались крестьянское происхождение, рабочая юность, живые традиции революции, гражданской войны… Достаточно было сказать, что он вступил в партию Ленина в 1917 году, и сразу лица слушателей оживлялись, беседа становилась более теплой. Вот какой у нас командарм!