Поздний цветок
Шрифт:
— Вокруг все только и говорили о любви, но не думаю, что хиппи так уж любили друг друга. Порой мне хотелось сказать: вон тот лжет, а вот эта совсем не такая, какой хочет казаться… Но я не могла: ведь мы были одной большой семьей.
Эбби нахмурилась, а Пол, к собственному неудовольствию, обнаружил, что даже морщинки на ее веснушчатом лбу могут его возбуждать. Он повернулся, чтобы не видеть ее прямо перед собой, и попробовал подумать о чем-нибудь отвлеченном. Черт! Старается быть ей другом, а сам только и думает о том, как бы прижать ее к себе и слиться с ней воедино, а потом можно и умереть!
—
— Вы очень похожи на Мэри, — пробурчал Пол. — И когда доживете до ее возраста, будете такой же красивой.
Эбби улыбнулась.
— И все же я все время чувствую себя вроде как… будто я ничья. — Она вздохнула и отпила глоток вина.
А когда облизнула губы, Пол закрыл глаза. Ничья? — мелькнула жаркая мысль.
Он вздохнул и, напустив на себя рассеянно-небрежный вид, сбросил туфли и лег на край кровати. Закинул руки за голову и попытался убедить себя самого, что Эбби просто случайная знакомая и что он, черт его побери, вовсе не влюблен в нее до безумия. Ничего не вышло.
Они лежали и говорили обо всем: о ее семье и о том, как она переехала жить в Северную Ирландию к бабушке, которая так и не простила дочь, сбежавшую из дому в восемнадцать лет.
— Не знаю, оформили предки брак или нет.
— Думаю, для них это значения не имеет.
— А для миссис Фэрфакс? — Эбби усмехнулась, а потом рассмеялась. — По-моему, она жутко рада, что я больше не угрожаю благополучию ее драгоценного Генри. Вряд ли я ей понравилась.
— Добро пожаловать в клуб угрожавших благополучию Генри! — хмыкнул Пол. — Эбби, а почему вы решили учить детей?
— Бабушка была школьной учительницей. Она ушла на пенсию вскоре после того, как я переехала к ней. У нее был артрит. А я очень скучала без Джун, Мей и Эйприл. И еще мне нравилась упорядоченная жизнь. Думаете, это глупо?
— Вовсе нет. — Особенно для ребенка, который начал свою жизнь в коммуне хиппи, мысленно добавил он. — Ну и как, довольны своим выбором?
Отпив глоток вина, она кивнула:
— Вполне.
И то слава Богу! Хотя, если откровенно, на преуспевающую и довольную жизнью женщину она не слишком похожа. А на большую любительницу упорядоченной жизни и того меньше.
— Мой отец был военным летчиком, — помолчав, сказал он. — Я его не знал. Он погиб в тренировочном полете за полгода до моего рождения. Незадолго до этого мама поступила в колледж. Они собирались пожениться, когда он приедет в отпуск, а он разбился. Мать бросила учебу и устроилась на работу в лабораторию. Платили какие-то гроши…
Каким-то образом рука Эбби забралась в ладонь Пола и уютно расположилась в ней теплым сжатым кулачком.
— Могу себе представить, — с сочувствием вздохнула она.
Пол пожал плечами. Он даже не мог вспомнить, когда последний раз не то что говорил, а думал об этом. Бывшая жена никогда не интересовалась его детством.
— Маме помог ее брат. Когда ей стало трудно работать из-за беременности, она переехала к нему жить. Но, надо думать, его жена не пришла от этого в восторг и постаралась ее выжить. При первой возможности
— Вы говорили, что ваша мама…
— Мама умерла пять лет назад. У нее был рак молочной железы. Болезнь оказалась запущенной. — Пол сказал об этом совершенно спокойно, будто и не убивался вовсе у ее постели и еще долго после ее смерти не мог прийти в себя.
— И у вас больше нет родственников?
— Никаких. — Раньше Пол не особенно расстраивался на этот счет. Черт возьми, ведь для человека так естественно переживать минуты одиночества.
Вот и сейчас он внезапно ощутил… Нет, это что-то другое. От одиночества становится тоскливо на душе. А рядом с Эбби он ощутил нечто вроде ностальгии или меланхолии. Словно солнечный луч, она пробилась в его душу и осветила все ее уголки, так давно обходившиеся без света, что Пол со временем привык к темноте.
Эбби отпила еще глоток вина. Ее голова чуть-чуть подвинулась и легла ему на плечо — легко и естественно. И чего уж естественнее — его рука обняла ее за плечи и притянула к себе.
— Обычно я не такой болтливый, — пробормотал он.
— Я тоже, — призналась она. — Во всяком случае, я редко говорю о… о личном.
— Вы имеете в виду о том, почему вас отправили жить к бабушке?
Эбби молчала так долго, что Пол уже не надеялся услышать ответ. Интуиция подсказывала ему важность момента. Камень, лежавший у нее на душе все эти годы, чуть не привел ее к чудовищной ошибке.
— Я еще никому об этом не рассказывала, — спокойным и решительным голосом прервала молчание Эбби. — Однажды к нам в коммуну пришел один мужчина. Мне тогда было одиннадцать, и у меня… ну вы понимаете… я начала меняться.
Пол сжал пальцы в кулаки и бесстрастным тоном уточнил:
— То есть у вас появилась грудь и все такое?
— Вроде того, — промямлила она. — В общем, мне было неловко рядом с ним. Хотя он никогда ничего не делал. Только как-то странно смотрел на меня. И все время мне улыбался.
Вот подонок! Пол легко представил себе, как этот гнусный тип действовал на застенчивую девочку. Почему-то его ничуть не удивило, что он может проникнуться чувствами девочки, хотя с ним ничего подобного в жизни не случалось. Может — и все тут. Он может понять чувства Эбби-ребенка, чувства Эбби-женщины и может проникнуться чувствами Эбби через пятьдесят лет!
Пол начал беззвучно ругаться, а Эбби положила свободную ладонь на их переплетенные руки и заглянула ему в глаза.
— Ничего страшного не случилось. Честно, не такая уж я и беззащитная, вы же знаете. Это было ночью, хотя фактически ничего не произошло. Так вот, в ту ночь все взрослые были на поляне, а Шон спал с нами. Все дети спали в одном помещении. Я проснулась и почувствовала его руку у меня на… Короче, я толкнула локтем Эйприл, она закричала и разбудила всех остальных. И он ушел. А наутро родители поехали в город звонить бабушке, а потом отвезли меня к ней насовсем.