Поздний экспресс
Шрифт:
Смотрит на свое отражение в зеркале. Не узнает себя. Кто-то другой, там, в зеркале. За его спиной скорбно поджавшая губы Иришка.
– Ну?
– Мне нравится, - он проводит ладонью по голове, непривычно жестко. Голова совсем легкая. Вот бы и ему стать таким... жестким, твердым. Или, наоборот, легким и безмятежным, как воздушный шар.
– Ты извращенец, - вздыхает Ирина.
– Такую красоту испоганили.
– Ира...
– Что?
– А ты со своим парнем случайно не ссорилась?
– С Антоном мы недавно расстались. И даже если бы это было не так - фиг бы тебе что обломилось!
– Почему? Тебе же понравилось.
– Потому что... учитывая это, - кивок головы в сторону его коротко стриженой макушки, - и это, - рукой указывает на его перебинтованные пальцы, - ты совершенно неадекватен!
Вик пожимает плечами. Попытаться стоило. Хотя нет, не стоило и пытаться. Будто ему, после Нади, нужен кто-то другой... Выпендривается сам перед собой.
Начал паковать вещи. Он Наде не звонил, она ему тоже. Несколько его смс, на которые она отвечала односложно или смайликами. Ну что ж, все ясно. Предельно ясно.
А он-то ломал голову, что делать с контрактом. Собирался ведь расторгать его, только не знал, как аккуратнее сказать об этом отцу, так, чтобы ему голову не оторвали за ненадобностью. Столько сил было положено, а теперь вдруг... Но он и помыслить не мог, чтобы уехать от нее, если она его... "Если" не случилось. Все. Точка.
Накануне отъезда все-таки не выдержал, позвонил. У нее завтра последний экзамен. Голос уставший и виноватый.
– После экзамена увидимся. Обязательно, Вик, - он это уже слышал. Завтра обязательно что-нибудь случится. Что помешает их встрече. Надя продолжает: - Знал бы ты... Это реально самая тяжелая сессия за все время. Надо отметить.
– Конечно. Ни пуха, ни пера, Надюш.
– К черту!
– смеется она.
Да, именно туда он и отправится. Завтра. К черту, в ад, туда, где не будет ее.
____________________
Эта сессия едва ее не доконала. Голова трещала, и отнюдь не от впихиваемой в нее с трудом информации. И потом, вдруг, сидя на экзамене по дипломатическому и консульскому праву и глядя в окно, в яркий летний день, поняла: ничего она не придумает. Ничего нового. Кроме того, чтобы ответить ему тем же самым, что он чувствует к ней. Потому что оно в ней есть. Не три года, но есть. И вообще - все это чушь, главное, что он есть у нее! А она есть у него. На ее лице расцветает мечтательная улыбка, не имеющая никакого отношения к сдаваемому предмету.
– Соловьева, судя по вашей улыбке, вы готовы отвечать?
А, скорее бы сбежать отсюда!
– Да, Геннадий Васильевич, готова.
– Тогда прошу.
Чудом вытянула на четверку. А теперь - домой, в душ, переодеться
Когда возвращалась домой, поймала себя на том, что напевает нечто безымянное, но мелодичное, чего за ней ранее не наблюдалось. Ну, так она и влюбилась по-настоящему в первый раз.
______________
– Надежда, ну как?
– с кухни ее окликает отец.
– Честная четверка, пап. На большее просто сил не было, - с облегчением скидывает туфли на высоченном каблуке.
– Ну, четверка - тоже оценка, - соглашается Соловьев-старший.
– Ногу баранью запек. Будешь?
– Нет. Я сейчас в душ - смыть с себя чертову сессию. И убегаю отмечать это дело с Виком.
– А он разве не сегодня улетает? Завтра, что ли? Я попутал?
Она останавливается, словно налетает на невидимую стену. Оборачивается в дверях кухни. Смотрит на отца и онемевшими вмиг губами:
– Улетает? Кто?
– Кто-кто... Виктор. Олег вроде бы говорил, что сегодня он улетает в эту свою Калифорнию.
– Как?!
– Полагаю, самолетом.
– Пап?! Ты шутишь?!
– А ты не знала, что ли?
Надя медленно оседает на табуретку.
– Не может быть...
– Почему? Он по трудовому контракту уезжает, работать. Так вроде бы Олег говорил. На год, а там видно будет. Еще один раб Кремниевой Долины.
Надя хватается за телефон. Пальцы дрожат. Абонент недоступен. Ей кажется, что она задыхается.
– Во сколько рейс?!
– Не знаю, - отец удивленно смотрит на нее.
– Не отвечает? Ну, наверное, уже в самолете. Или правда улетел.
– Пап, позвони дяде Олегу! Пожалуйста! Узнай точно!
– Хорошо.
– Сейчас!
– Да понял я, понял...
– Соловьев-старший достает из кармана джинсов телефон. Во время разговора поднимает взгляд на кухонные часы. И, отключившись и все так же глядя на циферблат на стене:
– Странно. Рейс вроде бы через три часа еще.
– Дядя Олег с Виком?
– Нет, Олег на работе. Сказал, что они Виктора не провожают. Он им запретил, как обычно. Самостоятельный.
Самостоятельный идиот!!!
Надя срывается с места, торопливо сует ноги в Любкины кеды, которые совершенно не подходят к романтичному платью, в котором ходила на экзамен. Но - плевать, это действительно сейчас совершенно неважно. Кричит уже из прихожей:
– Пап, перезвони, спроси, какой аэропорт?!
– Домодедово, - невозмутимо отвечает отец, выходя в прихожую.
– А что происходит?