Поздний ужин
Шрифт:
Никифоров стоял ни жив ни мертв. Еще ни разу на него не обрушивался гнев начальника.
— Что ты вчера делал в моем доме, а, Никифоров?
Никифоров пробкой вылетел из его кабинета. Теперь он понял, почему Нина называла мужа подлецом, почему она боится его и почему так страдает… Этот негодяй искалечил ей жизнь. И тут Никифоров замер.
Разговор с Ниной происходил во сне. А шеф распекал его наяву. Но шеф сказал, что видел его вчера у своего дома. Как же это может быть?
Никифоров посмотрел на свои новенькие
Вечером показывали футбол, но ровно в десять Никифоров выключил телевизор и лег спать.
Он автоматически собирал все те же бумаги, но кое-что изменилось. Нина была в больших черных очках, закрывавших половину лица, и голос у нее был встревоженный.
— Я лучше приду сегодня к тебе, — прошептала она.
Ему и во сне было стыдно за свою конуру. Но Нина ни на что не обращала внимания. Когда она сняла очки, он увидел у нее под глазом огромный синяк.
— За что?
Она заплакала.
— Он видел тебя… Он сказал, что убьет нас обоих, если застанет вместе.
— Какой мерзавец!
Она прижалась к нему.
— Ты его не знаешь. Он способен на все. Я его боюсь. Мне страшно.
— Что же делать?
Вместо ответа она привлекла его к себе. Потом разделась, и Никифоров забыл обо всем… Когда он вернулся из сладкого забвения, то увидел, что Нина опять плачет.
— Скажи, что я должен сделать, — обнял он ее.
Она молчала.
— Я не могу видеть, как ты плачешь, — горячо говорил он. — У меня сердце разрывается. Может, ты уйдешь от него? У меня нет таких денег, но зато я буду любить тебя.
— Я согласна, — всхлипнула она. — Но ведь он не даст мне уйти. Он и в самом деле убьет нас обоих. Есть только одна возможность…
— Какая?
— Ты подсыпешь ему снотворное. Он выключится надолго. За это время я спокойно сложу вещи, и мы с тобой уедем из города. — Она вытащила из сумочки небольшой белый пакетик. — Каждый день в пять часов он пьет чай с молоком. Научился у своих англичан. Ты зайдешь в приемную, отвлечешь внимание секретарши и высыпешь в чашку этот порошок.
Никифоров взял пакетик и посмотрел Нине в глаза.
Он не поверил ей. Он решил, что в пакетике не снотворное, а яд. Но он очень хотел, чтобы Нина была с ним.
Без десяти пять ноги сами принесли его в приемную. Катя заваривала чай для шефа. Увидев Никифорова, она обрадовалась:
— Побудь здесь минуту, мне надо отнести срочное письмо в экспедицию.
Никифоров вытащил из нагрудного кармана порошок и высыпал его содержимое в заварочный чайник. Когда Катя вернулась, он стоял, засунув руки в карманы. Он сам удивлялся, как это легко у него получилось. Катя понесла поднос в кабинет шефа.
Никифоров
Впервые сон ему не понравился. Нина оставалась такой же прекрасной. Но при мысли о том, что он — пусть даже во сне — фактически совершил убийство, Никифорова охватывал страх. Пожалуй, все это зашло слишком далеко. Он даже решил, что лучше вечером сходит с ребятами на футбол и пропустит разок этот сон.
У входа в офис он встретил Катю.
— Слушай, — сказал он, — мне приснился такой странный сон. Я хочу тебе все рассказать…
Вдруг он заметил, что Катя очень бледная и вообще сама не своя.
— Что случилось? — встревоженно спросил он.
— А ты не знаешь?
Он посмотрел туда, куда был устремлен ее взгляд.
На стене висела фотография их шефа в траурной рамке.
Николай Николаевич понял, что ему не удастся заснуть. В соседнем купе спорили и кричали. И еще кто-то стучал кулаком по столику. Потом начались громкие разговоры по мобильному телефону. Николай Николаевич подумал, что он напрасно принял снотворное: все равно не заснет, а утром голова будет мутной и тяжелой.
Он включил свет, допил уже остывший чай и открыл взятую с собой в дорогу книжку. И в этот момент в дверь купе постучали. Он удивленно глянул на часы — половина третьего ночи — и спросил:
— Кто там?
— Это я, проводник, — донеслось из-за двери. — Вы врач? Тут пассажиру плохо.
Николай Николаевич вздохнул и открыл дверь. В коридоре стояли проводник и еще какие-то люди, вероятно, из соседнего купе. В голове Николая Николаевича пронеслась злорадная мысль: не надо было так шуметь, тогда и доктора не пришлось бы звать.
— Кому из вас плохо? — спросил он, натягивая брюки.
— Эдуард Иванович пошел в туалет — после того как проводник зашел и сказал, что вымыл туалет. Эдуард Иванович долго не возвращался, — объяснила хорошенькая женщина в теплой кофте. — Мы постучали. Он не откликался. Позвали проводника. Он вскрыл дверь, а… Эдуард Иванович не подает признаков жизни.
Последние слова заставили Николая Николаевича поторопиться. Тут уже было не до шуток. Он выскочил в коридор:
— Куда? Налево? Направо?
— Сюда, — указал ему проводник, устремившись вперед.
У туалетной двери стоял крепкий молодой человек в черном костюме. Короткая стрижка, темные очки, неуместные ночью, и мощные мускулы выдавали его профессию. Он подозрительно осмотрел Николая Николаевича с ног до головы и отступил, пропуская его.
В туалете сидел немолодой, очень полный человек. Он привалился к стене. Рот у него был открыт, глаза закатились. Николай Николаевич попытался нащупать пульс, проверил зрачки и отступил.