Поздняя осень (романы)
Шрифт:
Внезапно наступившая тишина была напряженной. И вдруг он сказал:
— И все-таки давай отложим разговор на завтра…
Думитру постарался произнести эту фразу не слишком примирительным тоном, опасаясь, как бы Кристиана не приняла его слова за признание справедливости ее обвинений. Это могло бы привести к тому, что она немедленно придумала бы новые, с той находчивостью и быстротой, на которые в подобных ситуациях способна только женщина.
— Когда завтра?.. И где? В поезде?! — не уступала Кристиана, бросая на него почти злобный взгляд.
— Я же тебе сказал,
— Если тебя не вызовут, как обычно, в первые же сутки обратно! — перебила она нетерпеливо. — Без тебя ведь невозможно даже лопатой шевельнуть! Ни один солдат не имеет права нос вытереть без твоего разрешения! — яростно бросала она ему.
Думитру поднялся. Куда-то улетучились и остатки сна, и усталость, как будто он уже проспал несколько часов. Он направился к столику, где валялась небрежно брошенная пачка сигарет «Карпац», зажигалка и пепельница, из которой он, перед тем как лечь, вытряхнул окурки и пепел. Оп машинально взглянул на ручные часы. Почти два. А он-то был уверен, что прошло уже так много времени!
Только сейчас Думитру почувствовал себя снова в хорошей форме, словно после холодного душа, который он обязательно принимал каждое утро. Вот это уж совсем необъяснимо, если вспомнить, что он вернулся домой всего лишь час назад, вконец усталый, после тяжелого дня. Он инспектировал весь свой участок, в шлюзе все время было что-то не в порядке, нужно было постоянно ломать голову над техническими решениями, которые предлагал майор Василеску, и, между прочим, очень неплохо предлагал. Умный парень этот Василеску, хороший инженер! Голова у него варит. Нужно бы им заняться, создать ему условия… А потом была долгая дорога поездом; ему почему-то казалось, что она никогда не кончится.
Он взял со столика пачку «Карпац», легко встряхнул ее, ударив в донышко привычным движением, одна сигарета выскочила из пачки прямо в его пожелтевшие пальцы курильщика. Думитру замер в нерешительности, мысли его были далеко.
— Не будем утрировать, — пробормотал он. На лице его читалась решимость не поддаваться вздору, который выплескивала на него взволнованная Кристиана. — Закуришь? — Он изменил тон и галантно протянул ей сигареты.
— Спасибо. Я курю только «Снагов», — сдержанно отказалась она.
— И никогда не идешь на компромиссы? — спросил он с иронической улыбкой.
— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, — ответила Кристиана и, бросив короткое «извини», поспешно вышла из комнаты, оставив распахнутой дверь.
— Подожди, я все объясню! — заволновался Думитру, не поняв, что означает этот торопливый уход.
Он выскочил за ней, но, выйдя в коридор, увидел, что она выходит из спальни Илинки. Когда он не возвращался домой, Кристиана обычно спала в комнате дочери. Со скрытым удовольствием Думитру отметил, что поверх сиреневого лоскута, заменяющего ночную сорочку, появился такой же воздушно-прозрачный пеньюар. Еще он с удовольствием подумал о том, что, несмотря на мелкие стычки, которые у них в последнее время случались, они не утратили общности взглядов.
«Я слишком спешу, —
Нить его размышлений прервалась появлением Кристианы. Думитру наблюдал, как она усаживается в кресло, устраиваясь поудобней. Он поспешил подложить ей под голову любимую подушку, и она бросила на него благодарный взгляд. Первый за эту ночь. Она бросила его машинально и тут же о нем пожалела, но Думитру счел этот взгляд признаком потепления атмосферы.
— У нас между собой ребята шутят… — попытался он возобновить разговор, но так неловко, что даже разозлился на себя. — Есть у меня один подчиненный, — все-таки продолжал он, — так он насчет сигарет все время твердит: уж если куришь, так кури одного сорта. Кристиана передвинула пепельницу поближе к себе и с наигранным безразличием достала сигарету из пачки «Снагов», которую вынула из кармана пеньюара вместе с зажигалкой. Думитру тут же поднес ей огонь.
— Спасибо, — сказала она равнодушно и, усевшись поудобнее, нога на ногу, жадно затянулась сигаретой. — Что же ты стоишь? — спросила она, будто только сейчас заметила его присутствие. — Ты, может быть, полагаешь, что я раздумала с тобой разговаривать?
Она даже не старалась скрыть язвительную насмешку. Он смотрел на нее, слегка сощурив глаза от сигаретного дыма. Ее левое колено выглядывало из многочисленных складок пеньюара — бархатистая округлость шоколадного цвета. Посмотрев на колено, Думитру почему-то невольно вздрогнул.
— Никоим образом, — заверил он жену, не теряя своего обычного самообладания, и уселся в стоящее рядом кресло. — Я готов тебя выслушать… А тебе что, холодно? — решил он рассеять некоторые сомнения. — Почему ты надела пеньюар?
— Нет, не холодно, — ответила она, не придавая никакого значения вопросу. — Просто нужны были сигареты… — Голос у нее был самый обычный. — Ну а пока искала…
Она внезапно замолчала, пристально посмотрела на мужа и почему-то улыбнулась. Потом продолжила:
— Я подумала, что у тебя слишком несгибаемый характер, куда мне до тебя с моей непосредственностью… А если даже и не так, то рисковать я не хочу — разговор этот запланирован мной давно и продумай до мельчайших деталей. Он слишком много для меня значит, чтобы позволить себе отвлекаться на… всякую там бутафорию, — с трудом закончила она.
— Ах, вот оно что!
Ответ ему понравился. Как будто камень с души свалился. Он невольно улыбнулся. Это объяснение его успокоило. Оно означало, что она не стала безразличной к его интересам, убеждениям, склонностям, что за время его отсутствия в доме никаких изменений не произошло, напрасно он этого опасался. К черту эту ревность! Думитру вспомнил о своих нелепых подозрениях и расхохотался.
— Не знаю, почему тебе это кажется таким смешным, — перебила его Кристиана. — Я думала, как бы тебя не обидеть… А ты как всегда!