Пожар любви
Шрифт:
– Думаю, этого будет достаточно, – сказал он натянуто и забрал револьвер из ее уже вполне устойчиво держащих тяжелое оружие рук.
Анжелина взглянула на него слегка недоуменно:
– Вы так думаете? У меня такое ощущение, будто я сама не знаю, что делаю.
– Чтобы стать хорошим стрелком, надо долго тренировать руку. А вы, если покажете, что умеете зарядить револьвер и знаете, как им пользоваться, сможете выйти почти из любой ситуации, не нажимая на курок.
Она улыбнулась:
– Вот эта идея мне уже нравится.
– Но вы, тем не менее, всегда должны быть
Она посмотрела на него нерешительно, но все же кивнула.
– А теперь нам бы надо перекусить и снова в путь.
Они подкрепились сухим печеньем, запив его тепловатой водой. Анжелина не проронила ни слова. Она быстро проглотила то, что он ей дал, и вернулась к лошади.
– А вы почему-то совсем не жалуетесь. Почему?
Анжелина с удивлением подняла на него глаза:
– А на что мне жаловаться?
– Ну, многим женщинам не понравилось бы, если бы их тащили невесть куда против их воли, да еще в таком темпе, как сегодня.
– Я не отношу себя к числу «многих женщин».
– Да, это я уже слышал. – Один вопрос давно мучил Чарли, и он решил, что настал подходящий момент, чтобы получить на него ответ. – Анжелина, почему вам так не хочется возвращаться домой?
Резкий вздох послужил единственным доказательством того, что она расслышала его неожиданный вопрос. Девушка по-прежнему смотрела прямо перед собой, устремив взгляд на быстро темнеющий горизонт. Она так долго не отвечала, что Чарли уже начал думать, что ответа не будет вовсе.
– Мой отец... – начала она таким тихим голосом, что ему пришлось прислушиваться, чтобы разобрать слова.
Чарли замер. После недавних воспоминаний об Энни он сразу подумал о самом плохом.
– Что он с вами сделал? – почти вызывающе спросил он.
Анжелина резко повернулась к нему. Даже под ее ужасным черным платком он смог заметить, как она нахмурилась.
– Он всегда говорит, что не сделал ничего плохого. Может быть, по-своему он и прав. Это не его вина. Его так воспитали, и он думает, что женщин можно использовать только так, как считает нужным мужчина.
– Он вас использовал?
Анжелина могла показаться неопытной, но отнюдь не казалась глупой. Вздох, свидетельствовавший об охватившем ее омерзении, дал ему понять, что она поняла двойной смысл последнего вопроса.
– То, что вы подумали, – гадко, – сквозь зубы прошептала она, – он же мой отец.
– Не надо быть такой наивной. Для некоторых мужчин это не является препятствием.
– Я понимаю, что вы знавали таких мужчин.
– Да. – Последнее слово он произнес так, словно вбил гвоздь, предупреждая, что новые вопросы нежелательны.
Анжелина приняла это предупреждение.
– Мой отец хотел продать меня – отдать замуж, – чтобы удвоить свои земли.
– Ну и какая в этом проблема? Она одарила его гневным взглядом.
– У меня есть собственное призвание. Но ему наплевать на мою веру. Его волнует только две вещи –
Чарли пожал плечами.
– Я понял, что ваш отец хотел выдать вас замуж. Возможно, он хотел вам счастья?
– Я счастлива в монастыре.
– Ну и как же вы сумели убедить его, чтобы он отпустил вас в монастырь, если он так хотел выдать вас замуж?
– У него не осталось выбора.
Чарли от удивления приподнял одну бровь: – Мне показалось, что ваш отец так легко не сдается. И у него не осталось выбора?
– Знаете, у меня нет желания обсуждать это сейчас, – пробормотала Анжелина.
– Тут какой-то секрет, сестра?
Она поджала губы в тонкую полоску.
– Ну, поскольку вы так настаиваете, чтобы я вернулась домой, вам все равно расскажут эту историю. Отец уже приготовил все, чтобы я вышла замуж за старшего сына нашего ближайшего соседа. А когда я отказалась, он запер меня в моей комнате и держал там до самой свадьбы.
Чарли нахмурился:
– И долго?
– Целый месяц. Мне не разрешали ни с кем видеться, кроме моего отца, и то, когда он сам приносил мне еду. К тому же каждый день он просил меня согласиться добром. А я только молилась и не обращала на него никакого внимания.
– Вы упрямая, – заметил Чарли. Анжелина пожала плечами.
– Просто я знала, что права. Если б я вышла замуж только для того, чтобы отец получил землю, то я, – так мне казалось, – совершила бы ошибку. Особенно в тот момент, когда я чувствовала, что Бог подал мне знак и я должна принадлежать церкви. И у меня даже не было никаких сомнений, что все этим и кончится.
Чарли ухмыльнулся:
– Ну и что же вы сделали?
– В день свадьбы в церкви собралось больше сотни человек – вся округа за много миль. Когда меня спросили, согласна ли я выйти замуж, я ответила священнику, что отдаю себя под покровительство церкви... – Из ее горла вырвался неожиданный звук, похожий на подавленный смешок. – Вот тут-то отцу уже некуда было деваться. Слишком много народу слышало то, что я сказала, и ни один священник не обвенчал бы нас, зная о моем призвании. Но мой отец все умеет обернуть к своей выгоде. Он всегда так поступает. Теперь он каждому встречному рассказывает, что его дочь – послушница в Техасе. Он понял, что в такой религиозной стране, как Мексика, очень престижно, если твоя дочь служит церкви.
– Ну, а что случилось с тем молодым человеком, за которого вы отказались выйти замуж?
Пальцы Анжелины крепко сжали поводья.
– Хуан страшно разозлился. Я ведь поставила его в нелепое положение. Я попыталась ему все объяснить толком, но он не желал ничего слышать. Быть может, он когда-нибудь и сумеет меня простить.
– Может быть, – сказал Чарли, но внутренне с нею не согласился. Он вполне мог представить себе гнев неизвестного ему Хуана, когда тот навсегда потерял Анжелину. Но он не чувствовал жалости к этому парню. Чарли с юности привык получать все, чего он хотел. Если бы это он стоял с Анжелиной у алтаря, то сделал бы все, чтобы она вышла из церкви его женой, а не чьей-нибудь еще.