Пожар над Техасом
Шрифт:
– Не беспокойся обо мне, Бен. Я прекрасно могу позаботиться о себе и о Шей.
– Ты – красивая девушка, Кэт. Тебе надо стать женой хорошего человека и родить детей, которых никто не сторонился бы.
– И ты думаешь, это теперь реально, Бен? У здешних людей – по всему Техасу – есть немало причин ненавидеть индейцев. А по Шей с первого взгляда видно, что она наполовину индианка.
Йейтс проводил ее до дверей сарая, а оттуда взглядом через весь двор. Лицо его помрачнело. В детстве Кэтрин была радостной девчушкой, всегда улыбалась и была всем довольна. В последнее время улыбка
Кэтрин собрала свежие яйца, потом накормила толкающихся и хрюкающих поросят, провозившись до глубоких сумерек. К тому времени, когда она вернулась в дом, Ди, которой все время мешала Шей, кончила, наконец, готовить ужин. Йейтс ел вместе с хозяевами, как у них было заведено уже несколько лет.
Все эти часы после неприятного посещения Слейда Кэтрин непрерывно думала о своем решении, которое казалось ей единственно возможным.
Ди, не меньше ее тревожившаяся о Форде, тоже приняла решение относительно того, как действовать.
– Кэтрин, – сказала она, помогая Шей отправлять ложку в рот, – я считаю, что в этом деле нам следует попросить помощи Дойла.
– Нет.
Ответ прозвучал так тихо и спокойно, что Ди показалось, что она ослышалась. Она отвела взгляд от пытавшейся самостоятельно есть Шей.
Кэтрин спокойно посмотрела ей в глаза.
– Нет, тетя Ди, так не годится. Я уважаю мистера Шанли, но это дело семейное.
– Ну, – не без суровости отозвалась Ди, – ты должна была бы заметить, что Дойлу хочется сделать эту семью своей.
Кэтрин вздохнула. Ей не хотелось ничем обижать тетку: Ди отдала двоим детям свою юность вместе с большей частью своего сердца.
– Ему хотелось бы сделать тебя частью своей семьи, тетя Ди. У нас с Фордом своя жизнь. И она Дойла Шанли не касается.
– Кэт! – Во взгляде Йейтса читалась укоризна.
– Ничего, Бен. Я уверена, что Кэтрин не хотела сказать ничего плохого. – Она внимательно посмотрела на племянницу. – Надо полагать, ты уже решила, что именно надо будет сделать?
– Да.
Кэтрин демонстративно взялась за еду. Только когда Йейтс ушел к себе в комнату при сарае, а Кэтрин начала укладывать Шей спать, Ди снова заговорила на ту же тему.
– Я не считаю наш разговор законченным, Кэтрин.
К счастью, Ди не ждала ответа. Но пока она убирала со стола при теплом свете керосиновой лампы, между ее бровями лежали чуть заметные морщинки.
Наверху Шей заснула не сразу.
– Мама споет, – потребовала она, поплескавшись в ванне.
Огонь в камине аккомпанировал глуховатому голосу Кэтрин негромким уютным потрескиванием. Ни один ребенок в Нью-Браунфелсе не слышал таких колыбельных, какие Кэтрин пела малышке. Это были песни матерей племени команчей, песни, которые Маленькое Перышко пела в присутствии Кэтрин своей дочери много месяцев тому назад. В то время Кэтрин считала, что проведет среди команчей всю свою оставшуюся жизнь, и надеялась, что Убивающий Волков сделает ее своей второй женой. Маленькое Перышко так и не оправилась после рождения дочери. Она постепенно слабела, и Кэтрин взяла на себя заботу о Шей, которую любила так же отчаянно, как могла бы любить собственного ребенка.
Пухленькая ручка
– Мама Шей, – заявила девочка.
– Да, – прошептала Кэтрин. – И мама любит свою Шей.
В горле у нее стоял комок, сердце больно щемило. Она ни на минуту не пожалела о том, что ей пришлось солгать однажды, хотя эта ложь принесла в ее собственную жизнь столько боли. Если бы солдаты не поверили тому, что Шей – ее дочь, то девочка погибла бы у Стоун Крик. Если бы они догадались о правде потом, то Шей вырвали бы у нее из рук, и она, наверное, умерла бы среди равнодушных людей, пока ее пересылали в правительственные резервации индейцев.
И Кэтрин обманула и своих родных, и друзей, опасаясь, что иначе они не примут малышку. Ведь у Шей не осталось никого, кроме той, которую она считала своей матерью!
Решение, которое Кэтрин с такой уверенностью приняла днем, вдруг ее испугало. Но она не может отвернуться от Форда. Она нужна ему. А когда она найдет Форда, она найдет и Убивающего Волков. Эта мысль ее не оставляла. Разве не ясно, что для нее с Шей не будет жизни в Нью-Браунфелсе. Может, они смогут жить среди команчей.
– Мама собирается уехать, – прошептала она. – Совсем ненадолго.
Эти слова заставили Шей сморщить личико, и Кэтрин снова запела. Девочка и раньше слышала такие слова, и ей совсем не нравилось, чтобы ее оставляли – пусть даже совсем ненадолго. Кэтрин благодарила Бога за то, что Шей не понимает, что на этот раз разлука будет гораздо более длительной.
Девочка начала засыпать, и Кэтрин замолчала, но еще долго не выпускала дочку из объятий. Наконец, она заставила себя уложить Шей на раскладную кровать. Тщательно укутав спящего ребенка теплым одеялом, она не стала ничего делать с камином – пусть Ди подбросит в него дров или, наоборот, даст догореть. Потому что сегодня Ди должна будет спать здесь, с Шей.
Тихо и медленно Кэтрин сняла с себя скромное домотканое платье и аккуратно убрала его. Когда Кэтрин была моложе, Ди любила одевать ее в яркие платья, но после возвращения от команчей Кэтрин предпочитала спокойные тона. Темную рубашку и брюки, которые она достала из сундука, она присвоила после того, как Форд из них вырос. Шляпа была ее собственностью, как и ружье, которое она сняла с гвоздя над дверью.
Заряды она достала из меньшего сундука, где хранились и вещи, напоминавшие ей об отце и матери. Рука ее потянулась было к небольшому портрету, но она быстро ее отдернула.
Кожаный мешочек с зарядами взят, пороховница полна пороху. Больше предлога для промедления не было.
Стараясь справиться с подступившими к горлу рыданиями и слабостью, она поцеловала прохладную шелковую щечку Шей. Как ей хотелось снова взять девочку на руки! Она еще раз всмотрелась в ее личико. Черные ресницы мягко лежали на нежных щечках, тихое ровное дыхание приоткрыло губы.
Кэтрин было трудно, очень трудно заставить себя оставить здесь свою дочь.
На второй этаж, с его тремя маленькими уютными комнатками, лестница шла из кухни. Когда Ди услышала на ней шаги Кэтрин, она повернулась, намереваясь заговорить с племянницей, но лишилась дара речи.