Пожар над Техасом
Шрифт:
– Нет, Кэтрин! – сказала она, наконец обретя дар речи. – Я этого не допущу!
– А я не могу оставить Форда на произвол такого человека, как этот Слейд. А больше действовать некому.
– Дойл, – решительно начала Ди, но Кэтрин ее оборвала.
– Так нельзя, тетя Ди. Ты должна это понять. Пожалуйста… пожалуйста, только выслушай меня. Форд никогда не поехал бы к команчам для того, чтобы возбудить их с помощью виски на убийство белых. И он не стал бы предоставлять им для этого оружие. И я не думаю, чтобы он вошел в сговор с теми, кто это делает, если бы у него не было для этого
На лице Ди отразилось отчаяние.
– Но почему? Почему, Кэт? – Племянница ответила ей непреклонным взглядом, и Ди вздохнула. – Ах, Кэтрин, мне ли не знать, как тебе было плохо, но почему Форд мог решить, что ты согласишься на такое? – И тут ее охватил ужас. – Господи, нет! Кэт, ты ведь не собираешься вернуть ребенка туда?!
– Шей – дочь Убивающего Волков, тетя Ди, и я рассталась с ним не по своему желанию. Ты это знаешь.
– И ты попросила Форда…
– Нет! Нет, тетя Ди, я его не просила. Но Форд достаточно хорошо знает, каково мне. И что я никогда не оставила бы Убивающего Волков, если бы меня не заставили. Что я чувствую себя в этом городе отверженной, и Шей вместе со мной тоже отвергнута!
Ди упала на стул, и Кэтрин преисполнилась сочувствия к ней, пока Ди снова не заговорила:
– Так значит, ты забыла, что команчи увели тебя насильно? Что ты никогда не оставила бы нас по доброй воле? По крайней мере, вас, бедных детей, оставили в живых, а не убили, как несчастных Дейви и Энн. Сколько раз я жалела о том дне, когда позволила тебе навестить Пирсонов и отправила тебя на такую опасность! Что тебе пришлось пережить из-за этого… Ты не забыла тот день?
– Нет! – вскричала Кэтрин. – Я ничего не забыла. Но не забыла и того, что это солдаты убили маленького Дейви Пирсона! Добропорядочные, благопристойные белокожие христиане! Будь они прокляты!
– Но они не знали, что Дейви – белый мальчик!
– И это может быть оправданием? – У Кэтрин на глазах блестели слезы. – Ничего страшного, что они уничтожили спящую деревню с женщинами, детьми и стариками, не способными себя защитить? Индеец он был или белый – Дейви все равно было всего одиннадцать! Что же, если бы у него была коричневая кожа, то все было бы в порядке? А малыши… О, Боже, чудесные малыши! Такие, как Шей. Если бы я не держала Шей на руках…
От сдерживаемых рыданий у нее болело горло. Ди содрогнулась, потрясенная тем, что, наконец, нашло выражение в словах. Она могла только догадываться об этом, когда Кэтрин вернулась к ней, больно раненная, страдающая душой и сердцем. Но она не стала прерывать племянницу. Господь свидетель – она не знала, что говорить. Как, наверное, тяжело было Кэтрин хранить все это в душе долгие месяцы.
– Командующий офицер в форте объяснил мне, что им было приказано оттеснить индейцев: поселенцам нужна земля. Его не волновало то, что эта земля принадлежала команчам. Его не волновало то, что его люди убивали беспомощных и невинных. Он сказал, что они выполняли приказ. Я рассказала ему о Дейви, которого убили
Она находилась на грани истерики, и сама понимала это. Но Кэтрин сдерживала свои чувства слишком долго – так что они находили выход только в кошмарах.
Кэтрин заставила себя замолчать и потом заговорила тише:
– Знаешь, солдат, который догнал меня, собирался швырнуть Шей в реку. Я солгала, чтобы спасти ее. Я сказала, что она целиком белая, и он оставил ее жить. Он оставил мою малышку жить. – У нее вырвалось сдавленное рыдание. – Надо ли удивляться, что я убежала из форта, от солдат, попыталась вернуться к индейцам, к тем, что остались в живых?
Ди с трудом встала. Слова Кэтрин подействовали на нее, как физические удары. Она сосредоточенно стала снимать с полок припасы и класть их на стол.
Кэтрин молча складывала их в седельные сумки, висевшие у двери.
Ди дала ей сковородку с кофейником.
– А деньги у тебя есть? Кэтрин кивнула:
– Достаточно.
У двери они обнялись. Кэтрин заставила себя затронуть последний большой вопрос:
– Тетя Ди, ты ведь знаешь, что Убивающий Волков не знал, где меня искать. А я так и не нашла его, когда солдаты снова меня забрали. Если он приедет, со мной или без меня, то это потому, что я прислала его… за Шей. – Увидев ужас на лице тетки, она посуровела. – Она его дочь, тетя, и моя. Столько же индианка, сколько белая, но, по крайней мере, команчи ее примут, как свою. Она будет дома.
– Так, значит, ты собираешься остаться с ними? Растить своего ребенка среди дикарей?
– Не знаю. Я не просила, чтобы меня забрали у индейцев, а теперь не знаю, захочет ли Убивающий Волков принять меня после столь долгого времени. И захочу ли я остаться с ним. Но если это будет так, ты должна отдать Шей, тетя Ди. Должна.
– Хорошо, Кэтрин. – Слова звучали холодно. Подняв руки, Ди сняла со своей шеи тонкую золотую цепочку. На золотистой нити раскачивался крошечный крестик. – Она твоя дочь. Но я отдам ее только тому, кто покажет мне вот это.
На лице Кэтрин застыла боль.
– Люби ее за меня, пока я не вернусь или…
– Я всегда ее любила, Кэт, и всегда буду любить. Так же, как любила тебя и Форда.
Когда Кэтрин закрыла за собой дверь – тихо, неотвратимо, Ди снова села в пустой кухне и долго молча смотрела на фитиль горящей лампы. Малышка мирно спала наверху. Ди вспоминала долгие дни после того, как им рассказали о нападении на Пирсонов. Сейчас она испытывала почти такое же сильное отчаяние, как и тогда.
ГЛАВА 3
Когда Кэтрин подъехала к гостинице, на первом этаже которой находился бар, в Нью-Браунфелсе было тихо, но не пустынно. Посетители в субботу вечером были почти исключительно местные мужчины. Слышалась негромкая музыка, разговоры и смех, которые не нарушали мирной ночи, как и мягкий свет керосиновых ламп, струившийся из тусклых окон.
На улице медленно высыхала грязь, потому что вот уже вторые сутки не было дождя. Жители района все, как один, надеялись, что октябрь окажется не таким дождливым, как прошедший сентябрь.