Пожар страсти
Шрифт:
Гиацинта была тронута. Если бы дела развивались неладно, проницательный Арни наверняка заметил бы это.
– Не знаю, как благодарить вас, – сказала Гиа и поднесла бокал к губам.
– У вас сегодня был трудный день, Гиа. Тяжело наблюдать, как уезжают дети. – Он мягко положил ладонь на ее руку. – Бодритесь. Вы держитесь хорошо. Вы замечательная женщина. У вас есть и сердце, и сила. Вы чертовски красивая женщина, и вам нужно выпить еще бокал вина. Не спорьте со мной. И ешьте. Вы похудели. Разве вы не готовите в своей симпатичной
При слове «кухня» Гиацинта вспомнила слова Францины и подумала, что они не так уж нелепы.
И она внезапно сказала:
– Моя мать не верит, что рента за мою квартиру такая низкая. Не верит она и истории о том, что ваш друг проявил любезность и снизил ренту.
– Не верит? И кто же, если не мой друг, снизил ренту?
– Никто. Вы сполна платите каждый месяц.
– Н-ну, – пробормотал Арни. – Гм…
– Я проявила ребячество, не поняв сразу, что это делаете вы.
Арни погладил ее руку.
– Я хотел, чтобы у детей было приличное место, Гиа. И у вас тоже. Вы славная женщина. Женщины, с которыми я встречаюсь, одинаковы и взаимозаменяемы. Понимаете? Они все похожи и говорят одно и то же – преимущественно вздор. Вы книжный червь и в то же время никогда не утомляете. Ни с кем другим я не чувствую себя так, как с вами. Вероятно, вы слишком хороши для меня. Должно быть, я уже говорил вам это. А если не говорил, то думал об этом.
Гиацинта перевела разговор на другую тему.
– Вы чрезвычайно добры ко мне, Арни. Как только окончу школу и найду работу, я выплачу вам долг.
– Ерунда! Неужели вы думаете, что я приму? Выпейте вина. Бутылка стоит сто пятьдесят долларов, так что не дайте ему пропасть. И ешьте икру!
«Он сорит деньгами, – сказал как-то Джеральд. – Впрочем, у него нет ни жены, ни детей, ни дома».
– После того как мы пообедаем, поднимитесь на минуту наверх, Гиа? Хочу вам кое-что показать.
– Не ваши ли гравюры?
Арни рассмеялся ее шутке и объяснил, что это всего лишь игрушки для Эммы и Джерри, которые он не отдал им, потому что они летели одни на самолете.
В своем номере Арни показал великолепный дорогой калькулятор для Джерри и прекрасную куклу в одежде для верховой езды для Эммы. После того как Гиацинта выразила искреннее восхищение подарками, Арни извлек маленькую бархатную шкатулку.
Увидев ее, Гиацинта растерялась. Уж не решился ли Арни на то, что, по словам Францины, было у него на уме всегда? Но нет. Это была тончайшей работы золотая цепочка с подвеской в виде двух херувимов с огромными бриллиантовыми глазами.
– Повернитесь. Позвольте мне надеть это на вас, – попросил Арни.
В зеркале, висящем между окнами, Гиацинта увидела себя. Щеки ее пылали. Черные волосы блестели, как и глаза, а подвеска сверкала на фоне белой кожи над ложбинкой между грудями.
– Ах, Арни! – воскликнула она. – Это прелестно! Но…
– Но мне не следовало это делать, – усмехнулся
«Потому, – подумала Гиацинта, – что я уже слишком многим вам обязана».
– Вы делаете для меня слишком много, – пробормотала она. – Мне все труднее и труднее находить слова благодарности.
– Вы можете подарить мне поцелуй.
Гиацинта сделала шаг к нему и подставила щеку, но Арни привлек ее к себе и отыскал губами ее рот. Гиацинта попыталась отстраниться, но Арни притянул ее сильнее. Теперь они стояли посреди комнаты, прижавшись друг к другу. Перестав сопротивляться, Гиацинта подумала: «Это все вино. Я ослабла, а к тому же два года не испытывала ничего подобного».
Его пальцы расстегивали пуговицы блузки, обнажая ей грудь. Кожа Арни пахла то ли сосной, то ли душистым сеном. Он был сильным и крепким. Гиа мысленно повторяла: «Все было так давно… Как хорошо не сопротивляться, плыть по течению. Закрыть глаза… Позволить ему…»
Внезапно она увидела, что дверь в смежную комнату открыта, а кровать, стоящая там, расстелена на ночь. Сейчас Арни разденет ее и опустит на кровать…
«О нет! Что ты делаешь, Гиацинта? Ты хотела кого-то, но не любого. Ты не хочешь этого мужчину. И пожалеешь об этом через пять минут после того, как все свершится! О нет!»
– Что такое? – воскликнул Арни.
Ей было так стыдно! И он будет ужасно зол. Арни решит, что она обычная любительница подразнить, одна из тех презренных женщин, которые заводят мужчину, а затем отказывают ему.
– Я не могу, Арни, не могу, – прошептала Гиацинта. – Пожалуйста, не сердись, прошу тебя.
Лицо его вспыхнуло. Она обидела этого достойнейшего, добрейшего человека.
– Мне так жаль! О Господи, мне очень жаль! Это не ты виноват, Арни, это я внезапно испугалась. Сама себя не понимаю. Наверно, я просто не готова.
Это выглядело нелепо, но они продолжали стоять посреди комнаты, правда, отодвинувшись друг от друга. Арни прищурился, лицо его стало суровым.
– Что, по-твоему, ты делаешь? – начал он и остановился. – Нет. Ты не начинала этого. Это я начал. Я тоже сожалею. Застегни блузку. – И Арни отвернулся от ее обнаженной груди. Затем повторил, совсем тихо: – Это не твоя вина. Я начал это.
Некоторые женщины сказали бы, что одна ночь в постели – весьма незначительная плата за то, что он сделал для нее. Но Гиацинта была не из таких женщин.
Должно быть, Арни прочитал сомнение и сожаление на ее лице, потому что сделал попытку успокоить Гиацинту.
– У тебя не осталось веры. Вот в чем дело. Я понимаю.
– Да, ты действительно понимаешь, хотя не знаешь даже половины того, что было.
Почувствовав слабость в коленях, Гиацинта села. Она дрожала, и Арни это видел. Он видел все.