Пожарная застава квартала Одэнмате

Богуцкий Дмитрий

— Вы совершенно определенно хотите чего-то сверх благодарности за один приятный обед.

— Обед? — Коноикэ громко засмеялся. — Вы все мои с потрохами. Если я престану поддерживать вас — вы исчезнете. Буквально. Плодите себе врагов, как барсуки безумные, кто ж так делает? Тоньше нужно действовать, тоньше. Понятно тебе, Исава? Вот возникнут вновь определенные обстоятельства, и я уже скажу в ответ на вопрос ко мне: «А! Делайте с этими что хотите», понятно тебе?

— Мне не понятно.

— Оно и видно. Или вы все думаете, можете резать тут безнаказанно любого, кто

вам дорогу криво перейдет? Окончательное решение надзирателя Мацувака по вашему вопросу перевешивают только вот такие маленькие кусочки серебра каждый месяц. Так у нас тут все и работает.

— Так чего вы хотите?

— Чем вы мне обязаны, ты хотел сказать?

— Возможно…

— Посмотри на этот дом, Исава.

— Замечательный дом…

— Именно. А месяц тому стояла развалюха в наём. Портила вид с канала. И меня попросили уладить вопрос. И я его уладил, к общему удовлетворению. Развалюха, правда, сгорела — вот такое вот несчастье случилось. А я выкупил участочек, помог тем, кто жив остался, долги их роздал и построил тут этот славный дом.

Я молчал. Я не выказывал удивления, этим странным вестям. Я слушал.

— В Одэнматё у меня есть еще интересы, — продолжил Коноикэ. — И это не только мои интересы. Это интересы очень высоких людей, тебе лучше и не знать. Здесь их представляю я. И пока вы понимаете их, вы преуспеете. А если нет — значит, нет.

— Выразитесь яснее, — произнес я, — господин Коноикэ.

Коноикэ, криво улыбаясь, некоторое время смотрел на меня, а потом все-таки выразился яснее:

— Иногда, когда что-то горит, то лучше этому сгореть. Потому что время его прошло. Времена нынче нелегкие, нужно крутиться. Чего и тебе советую. Будешь обеспечен.

— Я не могу на это согласиться, — легко и без раздумий ответил я.

— А?

У Коноикэ, видимо, не нашлось других слов.

— Это нехорошо — поступать так, — добавил я, словно ребенку объяснял. — Это неправильно. Это стыдно.

— Уверен? Очень рискуешь.

— Из всех путей без колебаний выбирай тот, что ведет к смерти, — повторил я вдруг теперь ставшие понятными когда-то услышанные слова. — И это будет достойно. Так говорил мой почивший господин. Говорил и поступал. Вы торговец, и вам этого не понять.

— А вот это ты зря, господин Исава, — покачал головой Коноикэ. — Ну, как скажешь. Не смею тебя более задерживать.

С чем я и откланялся.

Я покинул его новый дом с легким сердцем. С чувством правильно принятого решения.

Верность нельзя приобрести — ее можно только вручить. А моя верность была принесена не этому человеку. Не одному человеку.

Я возвращался в наш храм и думал, что предпринять в ближайшее время в связи с открывшимися обстоятельствами. Что ж, если у меня не осталось людей, мне придется набрать новых. Я пожарный, им я и останусь, что бы не происходило. Им я и умру, если так сложится.

В храме я застал Саторо Оки, раздувающего на кухне огонь под котлом с рисом. Его доля от участия в играх на открытии новых храмовых ворот — учитель Икадзути милостиво оделил. Спасибо ему за это.

В комнате Нагасиро разбирал добытый

неведомо где и неведомо каким образом ящик с лекарствами, а взбодрившийся Сага обсуждал с ним состав кроветворного питья, который они собирались заварить. Братья Хиракодзи вязали во дворе за храмом из заработанного на стройке бамбука подъёмную лестницу, собрались чинить проломленную Кинтоки крышу. Старший, Хаято, заметил меня первым, поспешил ко мне и с поклоном вручил мне связку из пары десятков медных дзэни:

— Мы там еще купили немного дайкона и маринованных вишен, это то, что осталось. Надеемся, на какое-то время еще хватит. Рассчитываем на вас, господин Исава.

Все смотрели на меня и прятали счастливые улыбки. Я держал в руках эти бесценные монеты и чувствовал подступившие слезы.

Мы вновь были вместе. Они тоже хотели оставаться пожарными.

Одэнматё был вновь благосклонен к нам.

Конец второго тома. Продолжение следует…

Объяснение, необходимое мне самому

Слишком много лет я записывал эту историю, мотивы мои не менялись в корне, но менялись в частностях. Смысл написанного представал предо мной впоследствии, и результат — это скорее сотворчество людей, которые никогда лично не встречались, слишком уж их разделяло время, хотя и населяли одно тело и делили одну память. А что такое память? Результат такого же коллективного творчества.

Это, в исходной идее, самурайский нуар, как обычно в длинных работах набирающий в себя непредвиденные смыслы и неожиданные выводы, особенно если автор себя и идею перерастает. В чем-то внезапно злободневный удивительной схожестью исторических процессов, последствий драматической урбанизации, с корнем вырванного из родной почвы одиночества, культурной экспансии и самоизоляции, время постоянных изменений, от которого чудовищные разрушительные события, последовавшие позже, не оставили почти ничего, кроме зыбких воспоминаний и теней на камнях.

Я никогда там не был, но и никто из живущих там не был. Это любовь к вымышленному городу, мечта и восхищение удивительными культурными резонансами. Это надежда, противопоставленная неизбежно поджидающему нас в самом ближайшем будущем огню наших собственных чудовищных пожаров.

2009–2023 гг. Белгород, Северный, Золотые Купола, Скалея, Протарос, Санкт-Петербург.

С благодарностью

Дзэами Мотокиё, Миямото Мусаси, Чэн Цзи, Асаи Рёи, Ихара Сайкаку, Мацуо Басё, Тикамацу Мондзаэмон, Кацусика Хокусай, Андо Хиросиге, Василий Мендрин, Николай Конрад, Акира Куросава, Аркадий Стругацкий, Зиновий Ханин, Игорь Можейко, Андрей Накорчевский, Ричард Данн, Акира Найто и Казуо Хозуми, Сюхэй Фудзисава, Мицуо Курэ, Такаюки Ямагути, Алексей Штрыков, Сергей Шапин, Александр Прасол, Франсуа и Миеко Масе, Олег Иванов, Питер Корницкий, Майкл Левин.

Без ваших трудов этой книги не было бы.