Пожароопасный период
Шрифт:
Бес расхохотался так, что круглый косматый животик начал колыхаться, как мехи волынки:
– Жаловаться?! Кому? Тут, брат, выше некому.
– Иди ты к Сатане! – сплюнул я розовой от земляники слюной.
– И верно! Идея! – взметнулся бес, топоча копытцами, юркнул в ворота. Вернулся он буквально через минуту и так лихо вскинул лапу под «козырек», что зазвенели на лбу рога. Ангел вытаращил сладкие глазки, тоже отдал честь и золотой нимб над его головой сверкнул, словно начищенная каска пожарного.
– Постановление
– Так-то вот, бесяра! – я шагнул в распахнутые ворота.
– Рады стараться. – рявкнули оба стражника.
Внутренний вид самого помещения, куда я прошел по выщербленным ступеням, описывать не стоит. Замечу лишь, что напоминал он рядовой очаг культуры районного Городка. Но обилие лозунгов, не божественного, а скорее этического содержания, развешанных тут и там – от пола до гулкого потолка, говорили о небесном.
«Слушайте, дети, наставления отца, и внимайте, чтобы научиться разуму».
«Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его, и будь мудрым».
«Кто возделывает землю свою, тот будет насыщаться хлебом, а кто идет по стопам празднолюбцев, тот скудоумен».
«Кто говорит, что знает, тот говорит правду, а у свидетеля ложного – обман».
«Кто найдет добродетельную жену, цена ей выше жемчуга».
Внезапно на возвышение, похожее одновременно на амвон храма и на клубную сцену, вышел капитан Талынцев и рубанул во все свои батальонные легкие:
– Верховная тройка!
Возникли: Саваоф, весь в белой бороде; Илья-пророк, в полувоенном облачении, и сухощавый, поджарый, в белой рубашке с галстуком; апостол Петр. Сияние от нимбов осветило зал. Саваоф стукнул посохом и раскрыл том Спинозы: «То, что против природы, то против разума, а что против разума, то нелепо, а потому и должно быть отвергнуто».
Саваофу поаплодировали. Зрителей было немного, так: обслуга, разные канцеляристы, актив ада и рая.
– Талынцев, – по-домашнему сказал Саваоф. – Первым делом вводи снятых с должностей – взяточников и жуликов разных, осужденных за приписки и обман, потом чинуш и всяких мракобесов.
– Всех сразу?! – вытянулся Талынцев. – Местов на скамье не хватит.
– Давай по одному! – махнул рукой бог-отец.
Илья и апостол Петр согласно покивали.
Первым втолкал Талынцев директора хлебозавода. Ну и видок! Опущенные плечи, измятое лицо – а какой молодец был! – говорили о том, что человека изрядно потрепало и помяло еще на земле. Он отрешенно стоял перед Верховной тройкой, не решаясь поднять взгляд, и только часто повторял:
– Не виновен я, не виновен. Дедовское оборудование, устаревшая технология, бессортица. Как тут хороший хлеб выпекать?
– Сын мой, уймитесь! Это нам ведомо! – произнес Саваоф. – Мы здесь не устанавливаем вину, она доказана, мы определяем небесную меру наказания.
– Давайте
Я обернулся и увидел рогатую рожу Сатаны. Боже мой, вот кому я обязан пропуском на это заседание!
– Помилуйте, исправлюсь, – застонал директор.
– Аминь! – тихо уронил Саваоф. Илья-пророк метнул в это время молнию – да так, что задымились кованные подошвы сапог Талынцева, но капитан устоял. А директора не стало.
– Полегче, Илья! – поморщился апостол.
– Вечно ты, Петро, со своими гуманными штуками! – звякнул шпорами пророк. – В священном писании записано, что мы «творим новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце».
– Много берешь на себя, Илюха!
– Сколько положено.
– Прекратите свару, помазанники! – оборвал их Саваоф и огладил по-аксакальи бороду. – Следующий!
Возник человечек, отвечающий за экологию района и распределение квартир.
– С тебя, сын мой, спрос особый, – нахмурился Саваоф. – Отвечай, где и в каких масштабах творил безобразия?
В человечке я узнал заместителя председателя райсовета Кныкина. Он тут же преобразился, расправив плечи и прошел к трибуне, на ходу поправляя узел галстука и вынимая из кармана пиджака заготовленный, вероятно, еще на земле, отчет:
– Руководствуясь личными указаниями Верховного бога Саваофа, во имя отца, сына и святого духа, идя навстречу очередному.
– Без «отче наш», Кныкин! – иронично усмехнулся Саваоф.
– Привык, не могу по-другому! – потускнел грешник.
Апостол Петр, ведающий вопросами сельского хозяйства и рыболовства по совместительству, поправил на голове нимб и постучал карандашиком о графин.
– Вот только малая часть безобразий, не угодных богу и народонаселению. По твоему указанию, сын мой, презираемый, распаханы все солончаковые земли окрест Кутырево, где паслись агнцы и личный скот. Теперь там дуролом крапивы и лебеды, приют чертей и бесов.
Сатана на балконе удовлетворенно и сыто отрыгнул.
– А что сделалось с рыбными запасами озер? – продолжал Петр. – Выгребли до основания неводами, а теперь травите гербицидами. И все киваете на неблагоприятные климатические условия. Условия мы вам создали райские, еще с первого дня творения: живи и радуйся, трудись и хозяйствуй рачительно.
– Империалисты мешают! – глухо проронил Кныкин.
– Плохому танцору, извиняюсь. Ты, сын мой, и иже с тобой сотоварищи жили по принципу: после нас хоть потоп! Потопа не будет. Хватит, побаловались. Слишком дорого он стоил нам в старину. Потом такие же потопы пытались устроить вы, неразумные человеки! Живой пример: пытались затопить низинные земли севера Западной Сибири – нефтеносные и газоносные, тайгу и болота. Нашлись разумные, не дали. И я дарую им свое апостольское благословение! А тебе, Кныкин.