Пожарский
Шрифт:
Андрей умер рано, Степан в чины не пошел, а вот Ефим Варфоломеевич Бутурлин-Полуектов — личность колоритная.
На государевой службе он — с 1560-х [387] . Прожил долгую жизнь, на исходе 1580-х служил в московских дворянах, водил полки против татар и нагайцев (1580/1581,1582,1584,1585), был на воеводстве в Пронске (1580/1581), Михайлове и Новосиле (1600/1601), а также других, менее значительных городах; в последние годы царствования Бориса Годунова возглавил целую армию на Рязанщине и снискал себе думный чин окольничего. [388] Но как минимум дважды удостаивился опалы от царя Федора Ивановича: в 1588/1589 году он сидел «у пристава», то есть под стражей, а в феврале 1597-го угодил воеводой в далекий Тобольск… [389] Зато при Василии Шуйском благоденствовал: в 1606 году царь послал его воеводой в богатый Брянск [390] . На следующий год он принял осколькое воеводство. Там его и убили повстанцы, возглавленные очередным самозванцем, — лжецаревичем Петром.
387
В 1566 году подписал
388
Разрядная книга 1559–1605 гг. М., 1974. С. 181, 184,188,189,193,201, 211–214, 333; Белокуров С. А. Разрядные записи за Смутное время (7113–7121 гг.). М.: Императорское общество истории и древностей Российских, 1907. С. 131; Памятники истории русского служилого сословия. М., 2011. С. 94. Чин окольничего он получил не ранее зимы 1604/1605 года. В списка похода на Лжедмитрия I (1604) он упомянут еще без окольнического чина. См.: Белокуров С. А. Разрядные записи за Смутное время (7113–7121 гг.). М., Императорское общество истории и древностей Российских. 1907. С. 133; Станиславский A.A. Труды по истории государева двора в России XVI–XVII веков. М., 2004. С. 398.
389
Разрядная книга 1559–1605 гг. М., 1974. С. 305; Станиславский А. А. Труды по истории государева двора в России XVI–XVII веков. М., 2004. С. 218.
390
Белокуров С. А. Разрядные записи за Смутное время (7113–7121 гг.). М., Императорское общество истории и древностей Российских, 1907. С. 8.
Е. В. Бутурлин-Полуектов владел поместьями в Верейском и Суздальском уездах, притом, как и Пожарские, делал вклады в Суздальский Спасо-Евфимьев монастырь. [391] Его родичи прямо соседствовали с Пожарскими по земельным владениям под Суздалем [392] — вот и повод для знакомства, а затем и для брачных планов…
Не Ефим ли Варфоломеевич оказал князю Д. М. Пожарскому протекцию при государях Борисе Федоровиче и Василии Ивановиче? Ведь именно тогда Дмитрий Михайлович стал заметен при дворе и в армии. Впрочем, это всего лишь гипотеза. [393]
391
Павлов А. П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992. С. 196.
392
Савелов А. М. Князья Пожарские // Летопись Историко-родословного общества в Москве. М., 1906. Вып. 2–3. Приложения XI, XIV.
393
Помочь князю Д. М. Пожарскому в делах служебного продвижения могла и дальняя родственница, дочь князя Петра Ивановича Татева Елена. Татевы принадлежали тому же пучку Стародубских княжеских фамилий, что и Пожарские. Елена Петровна вышла замуж за князя Василия Федоровича Скопина-Шуйского, родила и воспитала великого полководца князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского. Она постриглась в Троице-Сергиевой обители с именем Анисья и скончалась летом 1631 года. Минул месяц после ее кончины, и князь Д. М. Пожарский дал по душе ее вклад — 50 рублей. За этот вклад ее тело погребли «в большом монастыре». См.: Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. М., 1987. С. 75. Из-за чего князь так поступил? По своей первой жене и по своей матери Дмитрий Михайлович сделал пожертвования такого же размера — 50 рублей. Откуда такое почитание весьма дальней родственницы? Скопины-Шуйские стояли при дворе царя Василия Ивановича исключительно высоко, и, вероятно, княгиня Елена оказала молодому Пожарскому протекцию.
Самым стойким, после Пожарского, военачальником земцев во время «Страстного восстания» 1611 года был И. М. Бутурлин. Возможно, это не простое совпадение. С родней в таких сложных обстоятельствах легче договориться о взаимодействии.
Прасковья Варфоломеевна, если она действительно происходила из Бутурлиных-Полуектовых, надолго пережила отца и братьев, а значит, ее кончина никак не отразилась на землевладельческой истории Пожарских и Бутурлиных.
Второй брак был заключен князем Пожарским с княжной Феодорой Андреевной Голицыной, дочерью стольника Андрея Ивановича Голицына. Как видно, связи с родом Голицыных тянулись в биографии Пожарского еще с 1610 года, со времен подготовки антипольского восстания в Москве и начальных шагов Первого земского ополчения. Голицыны стояли бесконечно выше Пожарских в местнической иерархии Московского царства. Если бы от этого брака родился ребенок, то он располагал бы высочайшей знатностью предков по материанской линии и славой добрых служильцев — по отцовской.
Вторая жена Дмитрия Михайловича надолго пережила своего супруга и скончалась бездетной. Она утешила Дмитрия Михайловича в последние годы его жизни, но сама осталась безутешной.
Пожарский любил ее, во всяком случае, весьма хорошо к ней относился: это видно по той заботе, которую князь выказал, обеспечивая вдовий «прожиток» Феодоры Андреевны в завещании. Ей достались обширные земельные владения — 2 села, 5 деревень, несколько пустошей; особые денежные выплаты, возложенные как обязанность на сыновей от первого брака; множество дорогой серебряной посуды; целое стадо лошадей. Помимо объемов завещанного нежное отношение князя ко второй супруге легко прочитывается во многих фразах его завещания: «Да отказываю яз по бедной своей горькой жене… в Дмитровском уезде на реке на Истре деревню Белую со крестьяны, откуды бы ей, бедной, дровишка имать».
Выходит, брак, заключенный князем во второй половине 1630-х, на пороге шестидесятилетия, значил для него много. Он сохранил энергию, мог еще ворочать большими делами, выступал в Думе, строил укрепления и даже в походы мог ходить, преодолевая слабость здоровья. Как видно, жизненной силы ему хватило и для внимательного отношения к молодой жене.
На Феодору Андреевну Дмитрий Михайлович возлагал опеку над сыном Иваном, призывая его почитать мачеху как родную мать.
Но бездетность и скорая смерть супруга, вероятно, ожесточили боярыню. Она вступила в конфликт с детьми покойного мужа из-за наследства, обвинив их в искажении духовной грамоты (завещания). Впрочем, безосновательно: подлинность грамоты скоро засвидетельствовали духовные власти. [394]
394
Эскин Ю. М. Завещание князя Дмитрия Пожарского // Отечественная история, № 1. 2000. С. 149.
Из трех сыновей Дмитрия Михайловича, вошедших в возраст зрелости, лишь один мог бы стать отцу добрым утешением, лишь один вырос в крупную величину. Петр, Федор и Иван Дмитриевичи служили, как и подобает отпрыскам знатного человека, поседевшего на государевой службе. Но высоко подняться по служебной лестнице сумел только младший из братьев. К сожалению, смерть отца он встретил несовершеннолетним отроком, и князь Пожарский не мог порадоваться успехам сына.
Итак, Петр Дмитриевич появился при дворе не позднее 1618 года: в мае он бил челом на одного местника, бесчестящего отца. Сам князь Д. М. Пожарский находился тогда далеко от Москвы, но сын постоял за его честь как надо — выиграл тяжбу. На службу шли с пятнадцати лет, стало быть, Петр Пожарский родился не позднее 1603 года. Как видно, это первые его шаги при дворе: в 1625-м и даже 1627 годах его вместе с братом Федором ставят рындами при встрече иностранных дипломатов, [395] а это служба для молодых парней. Странно, что Петр Дмитриевич так задержался на ней… Думные чины его миновали, а воеводские посты доставались редко, к тому же — второстепенные. Историк С. Ю. Шокарев разумно предположил отсутствие дара в наследнике великого полководца и государственного деятеля: «Старший сын Пожарского, Петр Дмитриевич, по-видимому, был настолько бесталанным человеком, что держался при дворе лишь благодаря влиянию отца. До 1642 г. он упоминается в дворцовых разрядах, но после кончины князя Дмитрия Михайловича и вплоть до смерти самого князя Петра в 1647 г. о нем нет никаких известий. Членом Боярской думы он так и не стал, а служил в стольниках». Впрочем, возможно, Петр Дмитриевич не проявлял особенного рвения на службе, поскольку богатства, унаследованные от отца, позволяли ему жить безбедно. Он получил по завещанию сёла, деревни, пять дорогих коней, богатые предметы столового серебра, камчатую шубу, доспехи с тремя саблями и топориком турецкой работы, а к ним в придачу — половину обширной резиденции на Сретенке, в Москве. У Петра родился сын Василий, скончавшийся во младенчестве (1620), а также дочери Анна и Евдокия. [396]
395
Дворцовые Разряды. 1612–1628. Том 1. СПб., 1850. С. 758, 917–918.
396
Новые открытия. 1993. М., 1994. Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.-Л., 1950. С. 188.
Сведения о Федоре Дмитриевиче скудны. Источники не донесли до наших дней известий о его службах, помимо стояния рындой при царе Михаиле Федоровиче, о чем уже говорилось выше, да чина стольника, выслуженного к 1626 году. Он умер молодым. По надписи на крышке саркофага точно известна дата его кончины: 27 декабря 1633 года. Отец, вероятно, любил Федора и возлагал на него добрые надежды — уходя из жизни, Дмитрий Михайлович просил похоронить его рядом с этим сыном. Троице-Сергиевой обители князь Д. М. Пожарский дал «по душе» его огромное пожертвование. Туда вошло полученное когда-то от матери село Берсенево с двумя десятками деревень и пустошей, аргамак с седлом и серебряной «уздочкой», да иноходец нагайский с седлом и двумя шотландскими пищалями (пистолетами?). [397] Федор Дмитриевич умер бездетным.
397
Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. М., 1987. С. 100–101.
Иван Дмитриевич родился в 1628-м или 1629 году. Отец помочь ему с продвижением по службе не мог, просто не успел. Зато имел прекрасную возможность подготовить сына к служебной деятельности. Вероятно, трезво оценив уровень способностей сына Петра, Дмитрий Михайлович постарался на склоне лет по максимуму вложить знания, опыт, практические навыки в младшего отпрыска. [398] И тот — единственный из братьев Дмитриевичей — вырвал думный чин. Он стал окольничим в 1657/1658 году. Был на воеводстве (например, в Тамбове), возглавлял, как когда-то отец, Челобитенный и Московский судный приказы. Иначе говоря, сделался заметной фигурой при дворе. Правда, недолгий век достался Ивану Дмитриевичу: он умер 15 февраля 1668 года. Зато он сумел продолжить род Дмитрия Михайловича по мужской линии, а его братья — нет. У Ивана Дмитриевича помимо четырех дочерей — Анны, Аграфены, Евдокии и Мавры — родился сын Юрий по прозвищу Хромой, доживший до времен царевны Софьи.
398
Ему, как и Петру Дмитриевичу, досталось богатое наследство: земельные владения, соляная «варница на Балахне», немало серебряной посуды, шесть дорогих коней, шуба, три сабли, вторая половина отцовской резиденции на Сретенке.
Братья Иван и Петр Дмитриевичи унаследовали от отца родовое прозвище: обоих звали Немыми.
Дочерей князь Пожарский постарался выдать с большой выгодой для рода — за высокопоставленных вельмож, людей весьма знатных. Такое могло произойти, скорее всего, после 1613 года, когда стало ясно, что он и сам займет высокое положение при дворе. До того — при Борисе Годунове и даже при Василии Шуйском — молодой служилец захудалого рода вряд ли мог претендовать на столь удачные матримониальные комбинации для своих близких.
Старшей среди дочерей Дмитрия Михайловича была, по всей видимости, Ксения. Она вышла замуж за князя Василия Семеновича Куракина, овдовела, постриглась с именем Капитолина и рано сошла в могилу (1625). 24 января 1623 года Пожарский пожертвовал Троице-Сергиеву монастырю «лошадей и платья» на 350 руб. по князе B.C. Куракине. За этот вклад зятя погребли на земле Троицы [399] . Анастасия стала женой князя Ивана Петровича Пронского — Рюриковича столь знатного, что род его претендовал в 1613 году на создание новой династии, да проиграл Романовым. Елена сделалась супругой князя Федора Ивановича Лыкова. Ее муж приходился родичем боярину князю Борису Михайловичу Лыкову — даровитому военачальнику и давнему злому сопернику Пожарского по местническим тяжбам. Хотелось бы надеяться, что этот брак прекратил вражду, печальным образом разгоревшуюся между двумя великими полководцами своего времени.
399
Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. М., 1987. С. 96.