Пожарский
Шрифт:
Но… Пожарский отказался. Сказался больным.
Почему?
Историками выдвигались разные версии. Писали, например, что Пожарский не желал признавать местнического старшинства Шейна, а потому притворился нездоровым.
Но родовая честь Пожарского никак не страдала от подчинения Дмитрия Михайловича Шейну: тот происходил из весьма знатного боярского рода.
Уместно другое сомнение. Не отказался ли князь от воеводства из-за того, что он лишался командной самостоятельности? Во многих кампаниях он первенствовал, являлся командующим — то малых отрядов, то целых армий. А под Смоленском окончательные решения по тактическим вопросам принимал бы Шейн… До Пожарского с Шейным правительство собиралось отдать армию
Ради такого большого дела, как освобождение Смоленска, Дмитрий Михайлович, при его колоссальном чувстве долга, мог бы и уступить в вопросах командного старшинства. К тому же позднее, когда ход войны сделал его присутствие в войсках необходимым, он все-таки пошел вторым, притом к гораздо менее крупному полководцу. Нет, видимо, причина его отказа — иная.
Биограф Дмитрия Михайловича Р. Г. Скрынников очень разумно высказался по этому поводу: «Ссылка на болезнь не была отговоркой. Никто из тогдашних знатных воевод не обладал военным талантом Пожарского. Каждый из них принял бы командование армией без колебаний. Каждый понимал, что такое назначение на многие годы определит его местническое положение. Но у Пожарского чувство долга недаром преобладало над всеми другими чувствами. Он тщательно взвесил свои силы и отказался от заманчивого предложения». [372] Подобные ссылки на хворь тщательным образом проверяли. Если царедворец оказывался здоров, а на слабое здоровье жаловался, не желая пойти на должность, грозящую местнической «потерькой», то его сурово наказывали, невзирая на знатность и возраст.
372
Скрынников Р. Г. Минин и Пожарский. М., 2007. С. 319.
Скорее всего, Пожарский действительно разболелся. Его мучил «черный недуг», в коем некоторые историки подозревают эпилепсию; подлинный характер его не ясен. Здоровье и раньше подводило князя: в 1615-м и 1618 годах. Осенью 1632 года Дмитрий Михайлович должен был встретить 54-летие. Для воевод Московского царства это пенсионный возраст. Тогда быстрее росли в чинах и быстрее выбывали из строя. Молодые спешили прийти на смену людям преклонных лет. Воевода не желал, выйдя в поле, стать обузой для воинства.
В итоге вторым воеводой при Шейне стал Артемий Измайлов.
А Пожарский остался в Москве — собирать деньги и продовольствие для действующей армии. Осенью 1632 года, когда ратники Шейна вели бои под Смоленском, Дмитрий Михайлович взялся за сложнейшее дело — очередной сбор «пятой деньги», т. е. чрезвычайного налога военного времени. Через год на него возложили еще одну обязанность — набрать из пяти уездов «посошных людей» с затупами и топорами, т. е. контингент для инженерных работ, — дабы затем отправить их Шейну. [373]
373
Акты Московского государства. Том I. Разрядный приказ. Московский стол. 1571–1634. СПб., 1890. № 548.
Первоначально боевые действия складывались для России наилучшим образом. Города открывали ворота царским ратникам, поляки не имели сил защитить свои недавние приобретения. Очень быстро русские гарнизоны заняли десятка два крепостей и городов. Среди них были столь крупные, как Дорогобуж, Новгород Северский, Стародуб, Белая, Серпейск. Лето — осень 1632 года прошли под знаком российского воинского триумфа. Армия Шейна дошла до Смоленска и осадила его.
Тут у поляков имелись изрядные силы. Кроме того,
Летом 1633-го Владислав подступил к Смоленску с большой армией. После кровопролитной борьбы русский полководец вынужден был оставить ему всю осадную артиллерию и отступить с остатками войска. В итоге борьба за Смоленск завершилась тяжелым поражением…
Михаила Борисовича Шейна безосновательно обвинили в измене и казнили вместе с Измайловым. Хуже того, имя этого полководца на все лады склоняли потом историки: может, и не изменник, но медлитель, «кунктратор», пассивно вел боевые действия, не проявил должной энергии…
Вопрос о судьбе Михаила Борисовича настолько важен, что в нем стоит разобраться отдельно.
Медлительность, пассивность, отсутствие энергии у этого воеводы — неправда. Шейн несколько раз штурмовал Смоленск. Он разбил деблокирующий корпус Гонсевского и, по словам очевидца, погнал пленных в Москву «как скот». [374] И энергии ему хватало, и воли, и мужества. Несчастный воевода пал жертвой обстоятельств.
Проблема прежде всего состояла в том, что Россия еще не готова была всерьез воевать. Вся Смоленская война от первого до последжнего выстрела — рискованная авантюра московского правительства.
374
Володихин Д. М. Честь воеводы (донесение Гениха Садтлера о действиях М. Б. Шейна во время осады Смоленска)/ / Родина. 1998, № 2.
После Смутного времени в России запустели целые области. В землеописаниях 1620-х годов то и дело встречаешь записи: тут стояла деревня, а ныне — пустошь, тут располагалась «пашня паханая», а ныне «пашня лесом поросла»… Купцы разорились. Среди крестьян половина числилась «бобылями», т. е. работниками, которые не имели средств на ведение полноценного хозяйства, бедовали. Полноценный трехпольный севооборот тут и там уступил место архаичному «перелогу», иначе говоря, хаотичной распашке земель, которую скоро забрасывали. С юга напирали орды крымцев, из-за чего приходилось ежегодно выставлять на степную «украйну» целую армию.
Война в подобных условиях — крайне опасное предприятие.
Но пока политическим лидером страны являлся патриарх Филарет, даже в такой обстановке Россия располагала определенными шансами на успех. Он хотя бы жесткостью своей и прагматизмом умел концентрировать ограниченные ресурсы и не позволял государственной машине разладиться.
Фидарет Никитич скончался осенью 1633 года.
Смерть этого выдающегося государственного деятеля быстро дезорганизовала военно-политический механизм державы.
Шейн под Смоленском на протяжении многих месяцев отчаянно дрался с поляками, просил подкреплений, требовал подвоза съестных припасов. А в Москве не торопились: строптив был Шейн, и когда над головами вельмож, ему не симпатизировавших, исчезла тяжкая рука Филарета, они стали, посмеиваясь, игнорировать первостепенные нужды смоленской армии. Многочисленные наемники оказались ненадежным воинством: дрались между собой, переходили к неприятелю… Пали Дорогобуж и Валуйка. Голодные дворяне, как в годы Смуты, начали разъезжаться по домам. Набеги татар, спровоцированные польским правительством, усилили дезертирство: люди уходили спасать свои города, свои волости. Армия Шейна таяла, таяла…