Пожиратель Чудовищ. Часть 1

Розин Юрий

Сам я тоже умел оказывать первую помочь при разного рода травмах. И, разумеется, знал, как делать искусственное дыхание, в том числе и как делать его детям. Не думаю, что между человеческими и звериными детёнышами в этом плане была большая разница.

Но и тут была загвоздка. Я был банально слишком большим, чтобы как-то помочь крохе, чьё тельце было толщиной с мой палец.

Конечно, я мог просто забить. Ну, не получилось и не получилось. Мне было жалко малыша, но точно не настолько, чтобы как-то убиваться по поводу его смерти. И я тем более не был одним из тех

странных людей, которые считали, что невозможное возможно, главное — захотеть. Я знал, что сдаваться — это иногда единственно правильный выход.

Но как минимум я не хотел сдаваться, не испробовав все доступные варианты. А потому сделал единственное, что ещё оставалось попробовать.

Глубоко прокусил себе кончик мизинца и, поднеся кончик когтя к беззубой пасти лисёнка, начал цедить ему в рот по капелькам свою кровь.

Разумеется, я не думал, что моя кровь — это какая-то панацея. Но благодаря ей Исма, как и я, превратилась в гибрид человека и поглотителя, обретя новые возможности и став куда сильнее, чем раньше.

К тому же теперь я знал, что поглотители были выведены на основе Закона перерождения истинного бога Катриона.

И, во-первых, «перерождение» отлично подходило к текущей ситуации. А во-вторых, сила истинного бога, воплотившего свой Закон, пусть и многократно разбавленная, должна была быть способна на настоящие чудеса. По крайней мере с точки зрения кого-то типа меня или умирающего на моей ладони лисёнка.

Станет ли малыш гибридом монстра и поглотителя, я не знал. Но у меня определённо будет время прикончить его, если что-то пойдёт не так, так что особо я не переживал.

Положил малыша себе на бедро, усевшись в позу лотоса, и, продолжив потихоньку поить его кровью, по капелькам проскальзывавшей в глотку, вернулся к пожиранию тела лисы. Несмотря на то, что побочки пилюли удалось ослабить, меня всё ещё довольно жёстко крыло. Без постоянного вливания калорий я бы точно отрубился.

Прошло секунд тридцать. Сердце малыша билось всё слабее и он никак не начинал дышать. И я бы уже махнул рукой, если бы не аура малыша, не только не начавшая гаснуть, но наоборот, показавшая признаки роста.

Отчасти это было вызвано моей кровью, бурлящей жизненной силой. Попав в желудок малыша она стремительно растекалась по крошечному телу, поддерживая его ауру на определённом уровне.

Но, с другой стороны, если это происходило, значит в организме лисёнка продолжали идти какие-то процессы. Его органы ещё были живы и старательно вытягивали энергию из любых доступных источников. А значит сдаваться пока что было рано.

Ещё через минуту, несмотря на то, что лёгкие малыша так и не сделали ни одного вдоха, я почувствовал его шевеление. Крошечное тельце на моей ладони совсем немного вытянулось, малюсенькие лапки дёрнулись, хвостик, пока что всего один, махнул в сторону.

Затем мой ноготь вдруг обхватили челюсти, пока лишенные зубов, но уже довольно сильные для того, кто ещё даже не дышал и я ощутил, как малыш начал тянуть кровь из пореза на пальце.

А спустя ещё минуты две малыш на мгновение оторвался от моего пальца и я услышал

очень тихий, но всё равно вполне отчётливый писк. Кроха начала дышать.

К этому моменту я, признаться, уже вряд ли смог бы убить лисёнка, если бы он не начал вдруг мутировать в какую-нибудь страшную хреновину. Да и оставлять его посреди ущелья рядом с трупом матери мне не хотелось.

И так как первый кризис явно миновал и теперь крохе оставалось только как можно лучше и больше питаться, похоже, у меня всё-таки появился питомец.

Это, правда, не помешало мне в следующие девяносто минут закончить пировать на трупе его матери, под конец оставив от лисы размером с крупного тигра буквально только лужу крови. Я не побрезговал ни костями, ни шкурой, так как даже в них ощущал немалую долю энергии. Просто оставлять их было бы глупо.

Тем не менее, даже этого оказалось мало, чтобы нивелировать эффект пилюли. И минут через пятнадцать после того, как моя трапеза закончилась, я ощутил подступающее непреодолимое желание спать.

Но теперь, к счастью, уже можно было особо не думать о выживании малыша, всё это время продолжавшего посасывать кровь из моего пальца. И куда только влезало.

Так что долго думать не стал. Отполз чуть в сторону и прислонился спиной к почти отвесной стене ущелья, в которое спрыгнул вслед за лисой. После чего ещё раз прокусил палец для мелкого, чтобы регенерация не затянула рану, убедился, что малышу достаточно удобно лежать на моём бедре и закрыл глаза, почти сразу провалившись в глубокий сон.

* * *

Проснулся я ото того, что кто-то настойчиво дёргал меня за палец. Хотя, что это «кто-то»? Разумеется, было довольно очевидно, кто меня разбудил.

Мелкий лисёнок, всё такой же слепой, лысый и беззубый, за время моего сна успел окрепнуть и обнаглеть. Он явно оказался недоволен тем, что мой организм усердно выполнял свои прямые функции и затянул-таки даже очень глубокую рану на пальце, лишив его пищи.

Усмехнувшись, я взял мелкого со своей ноги и поднёс поближе к глазам.

Его аура сейчас была раза в три сильнее, чем когда я только достал его из живота матери. И хотя он всё ещё выглядел как настоящее недоразумение, весь какой-то неестественно тонкий и хрупкий, будто стеклянная фигурка, малышу уже определённо ничего не угрожало.

Ну, разумеется помимо множества монстров, населявших кряж Пяти Великих, а также холода, голода, жажды… впрочем, я уже проникся к мелкому слишком большой симпатией. Так что, разумеется, никакие из этих угроз не стоило принимать всерьёз.

Осторожно обхватив маленькое тельце пальцами, я поднялся на ноги, ощущая во всём теле дикую слабость, вызванную побочками пилюли. Однако, так как мне удалось перед отключкой хорошенько закинуться калориями, благодаря невероятной скорости метаболизма зажевав почти триста килограммов мяса, я всё-таки чувствовал себя вполне дееспособным.

А значит ничто не должно было помешать мне отправиться в обратный путь. Тем более что, судя совершенно чёрному небу над головой, проспал я не меньше часов восьми.