Пожизненный срок
Шрифт:
— Мы знаем, что случилось? — спросил он, направив луч маленького фонарика в один глаз Юлии.
Дверь кабинета бесшумно закрылась.
— Она была найдена в своей квартире, — пояснила Нина. — Там было совершено убийство. Ее муж обнаружен застреленным в постели.
— Вы смогли с ней пообщаться? — спросил врач, посветив фонариком в другой глаз.
Нина с трудом подавила желание расстегнуть тяжелый бронежилет.
— Нет. Сначала я подумала, что она мертва.
— Зрачки реагируют на
Он взял в руку компьютерный планшет.
— Юлия, — ответила Нина. — Юлия Мария Линдхольм, тридцати одного года. Урожденная Хансен.
Молодой человек посмотрел на Нину, записал имя и положил планшет на стол. Врач повесил на шею фонендоскоп и обернул плечо Юлии манжеткой тонометра. Нина терпеливо ждала, когда он измерит давление крови.
— Немного повышено, но стабильно, — сказал он.
Он взял в руку ножницы и разрезал на Юлии футболку.
— Где были следы крови, когда вы обнаружили больную?
— Я ничего не заметила, кроме брызг крови на лице, — ответила Нина. — Думаю, что физических травм у нее нет.
— Ни входных, ни выходных отверстий, ни ран, ни порезов?
Нина покачала головой.
— Ее могли ударить тупым предметом, который не оставил на теле видимых следов, — сказал врач, ощупывая живот и грудную клетку Юлии.
На осмотр Юлия не реагировала.
Врач ощупал ее шею.
— Никакой ригидности, зрачки обычного размера, реакция на свет сохранена, сотрясения или ушиба мозга нет, — констатировал врач.
Он приподнял ей ноги и пробормотал:
— Переломов бедер тоже нет.
Потом врач ударил Юлию по руке.
— Юлия, — сказал он, — мне надо проверить уровень твоего сознания. Я хочу посмотреть, реагируешь ли ты на боль. Это не опасно.
Он склонился над больной и надавил ей на грудину. Лицо Юлии исказилось, и она вскрикнула.
— Так, так, — сказал врач и что-то записал в планшете. — Отлично, теперь мы снимем ЭКГ, и я оставлю вас в покое…
Он закрепил электроды на груди Юлии и накрыл ее теплым одеялом.
— Не хочешь с ней посидеть? — спросил врач Нину.
Она кивнула.
— Подержи ее за руку, погладь и поговори с ней.
Нина села на край каталки и взяла в руку влажную и холодную руку подруги.
— Что с ней? — спросила Нина.
«Только не дай ей умереть! Скажи мне, что она не умрет!»
— Она находится в состоянии психологического шока. Иногда у таких больных развивается немота и нечто похожее на паралич. Они перестают есть и пить. Им можно смотреть в глаза, но они никого не замечают. Короче, свет горит, но дома никого нет.
Он посмотрел на Нину, но потом быстро отвел взгляд.
— Это не опасно, — сказал он. — Это пройдет.
«Пройдет?
Нина вгляделась в белое как мел лицо подруги. Кровь на лице высохла и потемнела. Фрагменты их последнего разговора, словно клипы, мелькали в голове Нины.
«Я так больше не могу, Нина. С этим надо что-то делать».
«Просто скажи мне, что произошло?»
Юлия была в полном отчаянии, щеки покрылись красными пятнами. Эти пятна до сих пор проступали из-под засохшей крови. Когда это было? Три недели назад?
Четыре?
— Юлия, — сказала она, — это я, Нина. Ты в больнице. Все будет хорошо.
«Ты сама в это веришь?»
Нина посмотрела на врача, который, сидя в ногах больной, что-то писал в истории болезни.
— Что вы будете делать дальше? — спросила она.
— Я отправлю больную на КТ, — ответил врач, — просто для того, чтобы исключить какое-либо механическое повреждение мозга. Потом мы введем ей успокаивающее средство и отправим в психиатрическое отделение. Если повезет, она отреагирует на психотерапию.
Он встал.
— Ты лично с ней знакома?
Нина кивнула.
— Ей еще долго будет нужна поддержка и помощь, — сказал врач и вышел в коридор.
Дверь тихо чмокнула, закрываясь. В тишине, которая наступила после ухода врача, Нина стала четко различать массу новых звуков: жужжание вентилятора, тихое дыхание Юлии, ритмичные сигналы кардиомонитора. В коридоре раздавались шаги, то и дело звонил телефон, где-то плакал ребенок.
Нина осмотрелась. Кабинет был тесный, прохладный, без окон. Под потолком потрескивали люминесцентные светильники.
Нина разжала руку и встала. У Юлии дрогнули веки.
— Юлия, — тихо окликнула подругу Нина. — Юлия, это я. Посмотри на меня…
Та едва заметно вздохнула.
— Слушай меня, — снова заговорила Нина. — Посмотри на меня. Посмотри на меня. Мне надо поговорить с тобой.
Ответа не последовало.
Нина ощутила гнев, противный, как кислая отрыжка.
— Ты просто сдалась, — громко произнесла она. — Как это похоже на тебя — опустить руки и ждать, пока кто-то другой поправит твои дела.
Юлия не шевелилась.
— Ну и что я могу для тебя сделать? — спросила Нина, шагнув к носилкам. — Так я ничем не смогу тебе помочь! Почему ты молчишь? Скажи хоть что-нибудь…
Щелкнула рация, и Нина отошла от носилок.
— 16–17, свяжитесь с 90–70. Конец связи.
Начальство взялось ее разыскивать.
Отвернувшись от Юлии, Нина уперлась взглядом в полку, заваленную бинтами. Она извлекла из кармана микрофон и нажала кнопку передатчика.
— Это 16–17. Я нахожусь с Юлией Линдхольм в больнице в Сёдермальме. Ее только что осмотрел врач, прием.