Позолота
Шрифт:
Мельник во время поездок в большой город потихоньку распродавал их вещи. И раньше небогатый домишко теперь и вовсе опустел. Тем проще было собрать оставшиеся пожитки и сложить на телегу, в надежде, что старому Зелигу хватит сил, чтобы тащить ее. Еще мельник нанял в Мерхенфельде поверенного, чтобы тот занялся продажей мельницы – на вырученные деньги они смогут устроиться в Верене и начать новую жизнь.
У Серильды осталось всего несколько мелких дел, и одно из них она откладывала целый месяц.
Она собрала стопку книг и аккуратно сложила их в корзину. Провела рукой по обложке томика, который дала ей библиотекарь
После долгих колебаний она положила томик в корзину к остальным книгам и вышла за дверь. Только она прошла под ветвями лесного ореха, как услышала посвистывание. Навстречу по дороге шел юноша с копной вьющихся черных волос и смуглой кожей, которая казалась почти золотой на утреннем солнце.
Серильда замерла. До сих пор ей удавалось избегать встреч с Томасом Линдбеком. Он пока всего пару раз приходил на мельницу – вымыть полы и смазать механизм, чтобы все было готово к предстоящему сезону, а она в те дни как раз работала в школе. В остальное время она о нем почти не думала, хотя отец и заговаривал несколько раз о том, какая удача, что Томас сможет работать на мельнице, пока их не будет. Люди долго ничего не заподозрят, когда они не вернутся после Вороньей Луны, а крестьяне потянутся к мельнице с мешками зерна.
Томас уже собирался свернуть к мельнице, но тут заметил Серильду, и выражение его лица изменилось. Свист оборвался.
Оба почувствовали себя очень неловко, но постарались справиться со смущением. Прокашлявшись, Томас набрался храбрости и посмотрел на Серильду. Точнее, смотрел он не совсем на нее. Скорее… куда-то над ее головой. Так делали многие – уж очень неуютно было смотреть ей прямо в глаза. Вот люди и старались глядеть куда-то в сторону, в надежде, что она этого не заметит.
– Доброе утро, Серильда, – сказал он, снимая шапку.
– Доброе утро, Томас.
– Ты в школу?
– Да, – она крепче сжала ручку корзины. – Боюсь, ты разминулся с отцом. Он уехал в Мондбрюк на целый день.
– Он ведь скоро там закончит, а? – Томас кивнул в сторону реки. – Вода прибывает. Скоро мельница заработает в полную силу.
– Да, но работа на ратуше так нас выручила. Мне кажется, он не бросит работу там, пока не закончит. – Серильда склонила голову к плечу. – Боишься, что придется управляться на мельнице одному, если отец не вернется вовремя?
– Чего тут бояться? Думаю, я справлюсь, – Томас дернул плечом и наконец-то посмотрел ей в глаза. – Он хорошо меня обучил. Если ничего не сломается, справлюсь.
Он сверкнул улыбкой, показав ямочки на щеках, от которых Серильда когда-то потеряла покой. Догадавшись, что он предлагает примирение, Серильда слабо улыбнулась.
Томас был единственным парнем в Мерхенфельде, о котором она когда-то думала – может быть. Не самый красивый, но один из немногих, кто не отводил взгляд от дочки мельника и смотрел ей прямо в глаза. По крайней мере, так было раньше. Раньше они даже дружили. Однажды Томас пригласил ее потанцевать
А на следующее утро оказалось, что ворота на ферме Линдбеков по недосмотру остались незапертыми. Волки задрали двух коз, а куры то ли разбежались, то ли их утащили звери. Для Линдбеков это была небольшая потеря – скотины и птицы у них было много. Но разве это что-то меняло? Все в городе решили, что это ужасное несчастье, а причиной его, разумеется, была девица с дурным глазом. После этого Томас почти не смотрел в ее сторону, а если она вдруг оказывалась рядом, торопился сбежать под любым предлогом.
Теперь Серильда жалела только о том, что пролила из-за него столько слез, но это теперь – а в то время она была безутешна.
– Я слышала, ты собираешься предложить руку Блюме Раск?
Серильда даже сама удивилась, когда у нее с языка сорвался этот вопрос. Еще больше удивилась она тому, что в вопросе совершенно не было ехидства. Вспыхнув до корней волос, Томас стал отчаянно мять шапку в руках.
– Я… Ну да… Собираюсь, – промямлил он. – Может, летом.
Серильду подмывало спросить, долго ли Томас собирается ходить в подмастерьях у ее отца и приходило ли ему в голову когда-нибудь самому стать мельником. Линдбеки владели богатым хозяйством и большим наделом земли, но у Томаса было три старших брата, которым все это и достанется. А Томасу, Хансу и младшим братьям и сестрам придется самим пробиваться в жизни и обеспечивать свои семьи. Если у Томаса водится монета, он, возможно, не откажется купить их мельницу. Серильда представила себе, как Томас с женой станут жить в доме, где она выросла.
Все внутри у нее сжалось, но не от ревности к невесте Томаса. Больно ей было при мысли об их детях, чей смех зазвенит над полями. При мысли о том, как они будут плескаться в ее реке, карабкаться на ореховое дерево, посаженное ее матерью.
Она была здесь так счастлива, хоть и жила только вдвоем с отцом. И домик у них был замечательный, такой родной… Но какое это имеет значение? Придется попрощаться с ним, ведь здесь им всегда будет грозить опасность. И вернуться они никогда не смогут.
Серильда кивнула, и ее улыбка стала чуть более естественной.
– Очень рада за вас обоих.
– Спасибо, – неловко усмехнулся Томас. – Только я ведь еще ничего ей не сказал.
– Я не проболтаюсь.
Попрощавшись с ним, Серильда двинулась в путь, гадая, когда это она успела разлюбить его. Она не помнила, когда ее сердце исцелилось, но никаких сомнений не оставалось – так оно и было.
По дороге она обратила внимание на то, что их городок, Мерхенфельд, начал просыпаться после долгого сна. Таял снег, расцветали первые цветы, а скоро наступит День Эострига – веселый весенний праздник, одно из самых важных событий года. Праздновать будут в день весеннего равноденствия, до которого больше трех недель, но готовиться начинают загодя, и каждому находится дело – от стряпни и заготовки вина до уборки снега и льда с булыжной мостовой на городской площади. Равноденствие было важным символом, напоминанием о том, что солнечный свет вновь победил зиму, что зарождается новая жизнь, не за горами лето, и урожай будет обильным – а если и нет, то беспокоиться об этом мы будем позже. Весна – время надежд.