Позолота

Мейер Марисса

Злат прижался к ней всем телом, погладил пальцами по спине. Этого было достаточно, чтобы у Серильды закружилась голова. Ей хотелось только одного – закрыть глаза, повернуть голову… и поцеловать его. Неважно куда – в висок, в щеку, в ухо, в шею.

Еще она хотела, чтобы и он сделал то же самое. Но она заставила себя держать глаза открытыми, следя сквозь щелку в ткани плаща, как хозяйка гончих сворачивает за угол, ворча про себя.

Серильда и Злат замерли, не дыша, но Темная прошла мимо, не останавливаясь. Они услышали, как она поднимается наверх.

–

Через секунду она вернется, – шепнул Злат так тихо, что Серильда скорее догадалась, чем услышала, хотя он говорил ей в самое ухо. – Дождемся, когда она уйдет.

Серильда кивнула, радуясь возможности перевести дух, хотя ей трудно было дышать спокойно, ведь руки Злата лежали на ее талии. Ее бросало в жар. Все ее тело, зажатое между Златом и каменными стенами, трепетало и подрагивало. Ей отчаянно хотелось запустить пальцы в его волосы. Притянуть его к себе, прижаться к губам.

Однако, хотя ее кровь кипела, Серильда оставалась неподвижна и холодна, как статуя рыцаря, скрывавшая их от чужих глаз.

– Что ты сделал? – прошептала она.

Злат криво улыбнулся.

– Это было еще до твоего появления. Я подсыпал гончим в загон несколько измельченных ягод падуба.

Серильда все еще не понимала.

– Зачем?

– Адские гончие плохо ладят с падубом. Один его запах может вызвать у них расстройство желудка. А они… только что сожрали очень много мяса.

Серильда вздрогнула.

– Фу, какая гадость.

Вновь раздались шаги, и Серильда закрыла глаза, опасаясь, что ее выдаст их блеск. Еще мгновение, и Гизела стала спускаться вниз по ступеням, бормоча что-то об этом проклятом шалопае.

Наконец в башне вновь воцарилась тишина, и они позволили себе выдохнуть.

– Как ты думаешь… – начала Серильда едва слышно шепотом, надеясь, что Злат не заметит ее огорчения. – Может, мне безопаснее просто подождать здесь и улизнуть после восхода солнца?

Злат немного отстранился, чтобы увидеть ее глаза. Его пальцы нежно разгладили ткань на ее талии.

– Если я им попадусь, добром дело не кончится, – сказала она.

– Да, – сказал Злат, слегка задыхаясь. – Видимо, так будет лучше. Ночь все равно почти закончилась.

При этом он, не отрываясь, смотрел на ее губы. Серильда забыла обо всем. Она, наконец, дала своим рукам волю, которой они так жаждали, позволила пальцам скользнуть вверх по его шее, коснуться волос. Она притянула его к себе, и их губы встретились. Ее так переполнили чувства и желания, что она растерялась, не зная, что со всем этим делать. Желание прижаться к нему еще ближе, хотя ближе уже невозможно. Желание ощущать его руки на талии, спине, шее, волосах – всюду и сразу.

Но первая волна страстного желания улеглась, ей на смену пришли мягкость и нежность. Следующий поцелуй был нежным и медленным. Серильда слегка взъерошила волосы Злата, ее рука спустилась к плечам и скользнула ниже, на грудь, его пальцы ласкали ее спину. Серильда вздохнула, уткнувшись в него.

Она не знала, сколько это продолжалось, но не хотела терять ни одного мгновения. Она хотела бы остаться

в этой нише, в кольце его рук, в этих новых ощущениях, благодаря которым она чувствовала себя невесомой, полной надежды… и ужаса. Это было похоже на обещание, что этот поцелуй не будет последним. Что она вернется. Что он будет ее ждать.

И вдруг…

Все кончилось.

Она обнимала воздух. Сильные и надежные руки, которые поддерживали ее, исчезли. Она упала бы, если бы не стена за спиной. Серильда осталась в нише одна.

Щит рыцаря был сломан. Пьедестал статуи усыпан осколками, затянут паутиной.

Она вздрогнула.

Равноденствие закончилось.

Здесь ли еще Злат? Невидимый, недоступный, только что ускользнувший от нее…

Видит ли он ее?

С трудом дыша, чувствуя комок в горле, она протянула руку в пустоту, в надежде ощутить холод, прикосновение, ветерок… Любой знак, что все это ей не померещилось.

И не почувствовала ничего.

Тяжело вздохнув, Серильда накинула плащ и вышла из ниши. Она уже собиралась спуститься по ступеням, как вдруг взгляд остановился на сломанном щите. На толстом слое пыли, покрывавшем его, были написаны слова:

Ты вернешься?

Глава 34

Когда Серильда вошла в «Дикий лебедь», ее встретил мрачный взгляд Лоррейн. Протянув ей ключ от одной из комнат наверху, трактирщица процедила сквозь зубы:

– Я велела перенести туда твои вещи из конюшни.

Комната не поражала роскошью, зато была удобной и теплой, и на кровати лежала мягкая перина. У окна стоял небольшой стол с пергаментом и чернильницей. Вещи Серильды были аккуратно разложены на скамье, обитой тканью.

Мечтательно вздохнув, Серильда повалилась на постель.

Когда она открыла глаза, было уже далеко за полдень. Снаружи доносились звуки улицы – скрипели колеса, ржали мулы, дети звонко пели песенку, призывая весну.

Скорей бы зелень и тепло, запели б птички дружно! Весну пришли нам, о Эостриг, – нам большего не нужно.

Серильда заставила себя встать с постели и начала переодеваться, но зашипела от пульсирующей боли в плече. Она приспустила рукав и осмотрела оставленные когтями друды глубокие царапины, покрытые засохшей кровью.

Она хотела обратиться к Лоррейн, чтобы та помогла промыть и перевязать рану, но… трактирщицу и так тревожило то, что Серильда ходила в замок. Нет, подумала она, не стоит пугать хозяйку рассказом о нападении кошмарной твари. Будет только хуже.

Стараясь все делать как можно осторожнее, она кое-как вывернулась из платья и сорочки, и мягкой тряпицей промыла рану над тазом с водой. Осмотрев раны, Серильда убедилась, что они не так глубоки, как ей показалось сначала, кровотечение остановилось и повязку можно было не накладывать.