Позволь мне верить в чудеса
Шрифт:
Естественно, он его выключил. Естественно, костерил ее, дуру, последними словами. Естественно, не стал будить — побрезговал. Естественно, злой ушел к себе в ожидании, когда она соизволит проснуться, опомниться и освободить территорию.
Застыв посреди коридора, Аня перевела взгляд на дверь его спальни, стараясь прислушаться. Звуки оттуда не доносились. Промелькнула шальная мысль самой постучаться, извиниться, выслушать все, что он о ней думает, смиренно опустив голову, но на это не хватило то ли смелости, то ли наглости.
На тяжелеющих с каждым шагом ногах
Вздохнула, долбанула себя по лбу, снова глянула на закрытую дверь… Снова отбросила мысль подойти с извинениями…
Нет. Лучше быстро закончить свое дело, может даже погреметь посудой специально, чтобы он понял — наглая лежебока проснулась и скоро свалит. Хотя не стоит. Грохот может только сильней разозлить. Лучше всего — сделать все быстро и тихо. И не подходить сегодня с разговором. Вообще. Завтра утром поймать перед работой. Или… Или обойтись смской. Отправить, а потом с замиранием сердца следить, как статус изменится с «доставлено» на «прочитано». И с еще большим замиранием, как он будет печатать ответ…
Пока в голове строился новый план, а параллельно Аня изо всех сил старалась отогнать жгущий щеки и совесть стыд, руки взялись за дело. Забросить овощи и гипнотизировать их взглядом, прося побыстрее вновь вскипеть…
Замереть, прислушаться… Понять, что из спальни Высоцкого по-прежнему не доносится ни звука. Потянуться за солью, забросить щепоть…
Снова замереть, прислушаться… Выдохнуть, потому что опять тишина. Прокрасться к холодильнику, достать зелень, взять доску, нож, изрубить как можно мельче, согнать ножом в суп, чтобы с зеленью тоже немного прокипел…
Замереть, прислушаться… Дальше — быстренько помыть испачканную посуду, потянуться за ложкой, зачерпнуть немного жидкости и кусочек картошки, подуть… Еще раз подуть, попробовать, задуматься…
Дальше снова за солью… И немного перчика. Самую малость. Просто, чтобы был, как всегда у бабушки… Она никогда не борщила с пряностями, во всем знала меру.
Накрыть крышкой, оставить еще на пару минут на тихом огне, выдохнуть, потому что, кажется, полоса препятствий практические преодолена. И тут же напрячься до ноющей боли в мышцах вдоль хребта, потому что вновь такие чуткие уши слышат звук открывающейся двери из хозяйской спальни.
Аня стояла спиной, настойчиво делая вид, что крайне увлечена рассматриванием блестящей крышки суповой кастрюли, но с легкостью могла бы воспроизвести по звукам каждое движение Высоцкого.
Он вышел из спальни, остановился на мгновение, судя по всему оценивая обстановку… Аня отчего-то надеялась, что ему внезапно понадобилось уехать, и он просто пройдет мимо, не сказав ни слова. Второй, не самый плохой вариант был бы, если направится в гостиную, чтобы занять «опороченный» ею диван. Третий, худший, в голове прокрутить Аня не успела, но получила в реальности.
Судя по звуку шагов, он направился
И вроде бы по логике вещей пора перестать делать вид, что она — замершая во время игры «море волнуется» фигура, но Аня так и стояла бы дальше, если не вздрогнула от обращенного к ней вопроса.
— Выспалась?
Щеки привычно вспыхнули сразу. Так же, как сразу задрожали руки. И голос наверняка тоже задрожал бы, произнеси Аня хоть что-то, но она не рискнула.
Оглянулась, посмотрела на мужчину мельком, кивнула. Понимала, что выглядит глупо, и вопрос был задан с иронией, но это все, что удалось из себя выдавить.
После чего Аня снова отвернулась, возвращаясь к гипнотизированию крышки…
— Я тебе не помешаю? Мне здесь лучше работается.
Услышав новый вопрос, удивилась еще сильней. Снова оглянулась, потратила на взгляд еще меньше времени, почти сразу его опуская, потому что Высоцкий зачем-то смотрел на нее, а не привычно уже на экран своего ноутбука. Кажется, в самом деле ждал ответа…
Девушка же только плечами передернула, издавая очередной мысленный стон. Ну что ж она за трусиха-то такая? В чем проблема просто по-человечески разговаривать? Почему именно с ним это ей удается крайне редко?
Получив одобрение, Высоцкий занялся своим делом, Аня же постаралась взять себя в руки. Несколько глубоких, предположительно не очень бросающихся в глаза вдохов, легкое покашливание, чтобы голос не сорвался, уверенное движение пальцем по панели, выключающее подогрев, решительный (насколько это слово вообще применимо к ней) поворот, решительный же взгляд…
— Простите. Я заснула… И спасибо, что выключили плиту. Я бы век не расплатилась, случись что-то из-за моей безалаберности…
Высоцкий слушал, снова не глядя на нее. На последнем слове усмехнулся, перевел взгляд. Смотрел несколько секунд, о чем-то думая, потом сделал микродвижение плечом, которое и заметить-то могла только такая, как Аня. Девушка, настроенная ловить любые полутона его настроения. Зачем-то.
— Кто-угодно может заснуть. И ничего не случилось бы. Не выключи плиту я — она выключилась бы сама. Не бери в голову.
Для ожидавшей разбора полетов Ани произнесенные слова показались громом среди ясного неба. Она даже повторила их дважды про себя, чтобы полноценно понять смысл.
— И за плед спасибо.
Пожалуй, Высоцкий предпочел бы, чтобы они закрыли на этом тему, девушка это понимала, но благодарность сама слетела с девичьих губ.
Аня снова была удостоена короткого взгляда.
— Мне кажется, ты перегибаешь по части благодарностей и извинений, Аня. Рядом с тобой я чувствую себя попеременно палачом и святым. А ты то готовишься к казни, то своими глазами наблюдаешь, как я хожу по воде. Но накинуть плед — это не чудо. А уснуть — это не повод посыпать голову пеплом.
У Высоцкого снова получилось нравоучительно, но снова правдиво. Настолько, что Ане и добавить было нечего — только кивнуть, глядя в пол.
— Все равно спасибо. Если бы не вы — бабушка осталась завтра без обеда.