Prada и предубеждение
Шрифт:
Блин, 1815 год, и правда, отстой. В моём веке девушка получает детское пособие, если парень вроде Алекса делает что-то такое. Или крупный фонд колледжа, в моём случае, думаю, я бы предпочла настоящего отца. Такого, который бы не уехал на восточное побережье, чтобы завести другую семью три года назад, а потом пригласить меня, как будто это не самое неловкое лето в моей жизни.
Я потрясла головой в надежде, что это поможет отбросить воспоминания назад в глубины сознания, где они и должны быть. Мой отец хотя бы звонит
Алекс подонок, жить вот так и иметь ребёнка на стороне. Серьёзно, ему девятнадцать. Это просто неправильно.
Я спустилась по лестнице и направилась в восточное крыло.
Харксбери казалось было сделано в дань прямоугольной моде, вокруг внутреннего двора, который я уже видела раннее. Два главных крыла смыкались в большое фойе и огромную лестницу, а потом расходились в противоположные стороны, пару сотен футов или больше, каждый коридор, где за дверью выстроились двери за дверями. Это бы заняло у меня дни, открыть их все, но не думаю, что стоит попробовать, потому что ничто из того, что я нашла, не было полезным.
Внизу много гостиных, столовых и несколько небольших спален.
Наверху библиотека и еще больше спален, но эти больше, некоторые со встроенными гостиными.
Паркет только в некоторых частях дома. Остальные устланы коврами. Всё больше чем обычно, величественно и грациозно. Двери подошли бы трёхметровому человеку, а потолок так высоко, что я могла бы встать на стул и подпрыгнуть, но так и не коснуться его.
Но от этой грандиозности веет холодом. Трём людям не нужен дом такого размера. Особенно учитывая, что слуги занимают нижний этаж, кроме тех случаев, когда прибирают.
А они много прибирают. Они везде, вытирают пыль, подметают, выбивают ковры.
Каждый раз, когда я находила еще одну комнату, причудливую картину или предмет мебели значительно больше обычного размера, я думала о пачке писем запихнутых под матрац. Как он может жить так, когда его дочь неизвестно где.
Презираю его. Он отвратительный. Ненавижу.
Я бормотала про себя пока выходила из дома и блуждала сквозь сад. Они всё еще могут прятать где-то тут личный самолёт.
Я замедлилась, проходя мимо амбаров. Какой-то ритмичный звук звучал изнутри. Почти музыкальный.
Когда я завернула за угол, увидела мужчину с перевернутой корзинкой, по которой он бил двумя палочками, как барабанщик. Двое мальчишек младше тринадцати лет танцевали самый смешной риверденс из всех, что я видела (прим. пер.: риверденс — театрализованное танцевальное степ-шоу), прыгая туда — сюда, как маленькие счастливые лепреконы, они махали локтями, и их ноги почти не касались земли.
Я не смогла сдержать смех. Зажала рот рукой, но было уже поздно, они его услышали. Один из мальчиков остановился так быстро, что упал и покраснел как буряк.
И мне стало по-настоящему жаль,
Последнее что я должна это смеяться над другими.
— Извините, я не должна была смеяться. Просто, э-э, никогда раньше не видела такого танца.
Мальчик помладше, с рыжими волосами, поднялся с земли и широко распахнул глаза.
— Вы американка, — сказал он, будто я мифическое существо.
Я кивнула.
— Да, там, откуда я, танцуют по-другому.
— Можете показать нам как? — второй мальчик, с тёмными волосами заинтересовался и сделал шаг вперёд.
Я подавила смешок.
— Эм, нет, я ужасно танцую.
— Пожалуйста? — попросил рыжий, — я никогда не видел американский танец.
Тридцать секунд назад я над ними смеялась. Не будет ли слишком жестоко, если я еще и одурачу их?
— Сомневаюсь, что вы захотели бы увидеть эти танцы, — сказала я увиливая. Я чувствовала себя плохо. Но я, и правда, не могу танцевать. Выставлю себя дурой.
— Но я хочу. Несомненно.
— Ох, — тогда ладно.
Я могу попробовать, верно? Что-то одно?
Но чем мне поделиться? «MC Hammer»? «The Running Man»? «The Electric Slide»? Немного макарены?
— Эх, — сказала я и шагнула вперед, — как на счет, э-э, робота?
— Робота? — спросили оба мальчика хором.
В 1815 году вообще существовало слово «робот»?
— Ага. Вы, эм, держите свои руки вот так, — я начала рассказывать, демонстрируя как встать в позе пугала. Не верится, что я это делаю, — а потом расслабьте локти и позвольте рукам болтаться. Вот так.
У меня и правда получается не очень, но судя по их глазам, я только что исполнила танцевальный номер с Джастином Тимберлейком. Они повторили мои манёвры, делая их непринуждёнными.
Барабанщик тоже встал и присоединился к действию, свободно размахивая руками. Парень лучше меня после двухсекундной демонстрации. Решено.
— Окей, потом, э-э, вы вроде как идёте, но все ваши движения прерывистые и, хм, неестественные, — я показала им свою лучшую походку робота, механические движения руками.
Мальчишки и барабанщик мгновенно скопировали меня, а через четыре или пять шагов они, и правда, выглядели как роботы.
Они моментально сымпровизировали, и их смех зазвучал под крышей амбара.
Да. Это был знак для меня уйти, пока вдохновение не накатило, и я не попыталась показать им брейк-данс, свернув себе шею.
Я ускользнула незамеченной, улыбаясь себе, пока шла по дорожке из гравия по направлению к дому, мои юбки собрали всю грязь.
Хоть где-то я не «Неуклюжая Кэлли». Даже если это какой-то старый вонючий амбар.
Для меня ещё есть надежда.
Глава 10
Вернувшись к себе в комнату, я легла на кровать и уставилась в потолок.