Prada и предубеждение

Хаббард Мэнди

У этих людей есть деньги. С большой буквы Д. Больше, чем необходимо. Спорю, что у них есть личный самолет, где-нибудь на заднем дворе. И свой собственный аэродром.

— Идем. Следуй за мной.

Я наполовину ожидала, что ее голос отразится эхом в этом свободном пространстве, однако этого не произошло. Я последовала за ней по лестнице, но, как только наступила на первую ступеньку, мой каблук застрял, и я полетела вниз, больно приземлившись на колени.

Это было слишком. Я разразилась слезами на второй ступеньке. Я ничего не понимала

и не хотела понимать. Я просто хотела, чтобы все закончилось. Я хотела быть дома, счастливой, в уюте, а я так далеко, что даже не знаю, где я. Почему это случилось со мной? Чем я это заслужила?

Я выглядела жалкой этим утром, а сейчас все еще хуже. Может что-то еще пойти не так?

— Ребекка? — девушка спустилась вниз и, когда она дотронулась до моего плеча, я уклонилась.

Я не знаю, сколько времени у меня заняли попытки успокоиться, снова расплакаться и вытереть нос о рукав своей футболки, но, когда я подняла голову, она все еще стояла рядом.

— Я… эм… Извини. Просто это было долгое путешествие.

Она кивнула, словно поняла меня, и я провела пальцами по лицу, стараясь вытереть слезы и сопли.

Я ничего не говорила, пока шла за ней по лестнице. Эмили провела меня вглубь по коридору, который тянулся, казалось, бесконечно, дверь за дверью, пока я не потеряла из виду вход вообще. Дом был темным и жутковатым, пламя свечей мерцало, пока мы проходили мимо, заставляя наши тени танцевать.

Она открыла дверь и предложила мне войти внутрь, а сама ушла, бормоча что-то насчет служанки.

Я вошла, захлопнула за собой дверь и пошла к кровати. Я упала на покрывала, зарыла лицо в комковатую подушку и зарыдала.

Глава 5

В моей комнате кто-то есть. Я понимаю это еще до того, как вижу, из-за раздававшихся рядом царапающих звуков и ворчания. Я подскакиваю в кровати и подтягиваю одеяло до подбородка.

И в этот момент я все вспоминаю. Прошлая ночь… прогулка по лесу… все эти люди, воображающие, что живут в прошлом. В груди образовывается болезненная пустота из-за тоски по дому. Я с силой прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать слезы.

Я должна была проснуться в отеле. Я должна была посмеяться над своим забавным сном. По крайней мере, из-за сильного ушиба головы я должна была проснуться в больнице. Это все не должно было оказаться реальным.

Я не должна была проснуться здесь.

Но я проснулась. Я все еще в этой спальне. Она больше, чем гостиная у меня дома, а кровать с балдахином, наверно, даже не поместилась бы в моей спальне. Стены окрашены в солнечно-желтый цвет, чего я не заметила прошлой ночью при тусклом свете свечей. В комнате горит камин, когда его успели зажечь? Танец пламени отражается в богатстве белой с золотыми акцентами росписи.

Этим людям определенно нравятся золотые акценты. Резьба окантовывает каждую дверь и окно, которые расписаны подстать камину. Здесь не было ни одной пустой гладкой поверхности — каждую золотисто-желтую стену украшали

либо росписи, либо витиеватые молдинги, либо декоративные гобелены, закрывавшие ее наполовину. Даже небрежно распахнутые шторы отливают ярко-золотым, а потолок, вероятно, выше четырех с половиной метров.

Я не знаю, что это за место, но оно огромное, крутое и роскошное. Напоминает гостиницу для богатых аристократов или типа того.

Это горничная меня разбудила, как можно понять по ее виду. На ней простое черное платье, а волосы мышиного цвета собраны сзади в низкий пучок. Она хорошенькая, даже без макияжа, свежее лицо, будто сошедшее с рекламы Noxema1. Когда она мне улыбнулась, паника необъяснимым образом прекратилась, а в животе разлилось приятное чувство.

Девушка волочет чемодан к большому шкафу, и, остановившись, открывает его.

— У мэня дла вс плат’я на выбр, — произносит она со смешным акцентом. Британским, но не таким чопорным, как у Эмили, — Вам нужно потороп’итс’я, а то Вы опоздаэт’е. Гэрцог прысоэдн’итс’я к дамам за завтрком.

Я, как ракета, выскакиваю из кровати, паника возрастает с двойной силой.

— Герцог? Что это значит?

Она глазеет на меня, будто у меня выросла вторая голова.

— Прстыт’е?

— Что за герцог?

— Его Св’етлость, кнэчно.

Я таращусь на нее, а мое сердце ускоряется до грохочущего боя.

— Герцог — это парень по имени Светлость?

Она фыркает, но затем прикрыла рот, как если бы ее реакция была неуместной.

— Его им’я не Св’етлость. А Лорд Александр Торнтор-Хоук. Гэрцог Хаксбэри.

— Тогда зачем же вы назвали его Светлостью?

Она приподняла одну бровь.

— Я забыла, что вы ам’ерканка. К нму, как и к л’юбому дргому гэрцогу, надлеж’ит обращатс’я Ваша Св’етлость.

— О.

Я присаживаюсь на край кровати. Трясущиеся ноги больше не могли меня удерживать. Так я забрела в дом герцога.

Теперь понятно, почему это дом такой изысканный. Но что это означает? Он член королевской семьи? Он наверняка возненавидит меня.

О Боже. Что, если он знаком с Ребеккой (девушкой, которой я не являюсь) ближе, чем Эмили? Что, если он поймет, что я — не она? У Герцогов же есть власть, так? Что, если он арестует меня или бросит в подземелье или что-то вроде этого? Это место огромно. Как замок. Здесь наверняка есть подземелье. Никто никогда не найдет меня. Не в другой стране посреди ничего.

Я начинаю тяжело дышать, и мое дыхание перерастает в скрежет. Мне нужен воздух.

— Вы в пор’ядкэ?

Я не двигаюсь, не киваю и вообще никак не признаю ее присутствия. Я просто продолжаю смотреть на край ковра под пальцами моих ног.

Господи, зачем я вообще сказала, что я Ребекка? Это не закончится ничем хорошим. Мне следовало рассказать Эмили правду. Возможно, она помогла бы мне, хоть я и незнакомка. Она казалась милой.

Я могла бы просто попросить о помощи, вместо того чтобы притворяться кем-то другим.