Прах человеческий

Руоккио Кристофер

По истечении недели доктор вернулся и объявил, что постельный режим мне более не нужен; теперь мне позволялось передвигаться в парящем кресле при условии, что рука будет на перевязи. Он снял дренаж и смазал ранки бетой, вследствие чего они затянулись уже к вечеру. Только после того как я достаточно пришел в себя, чтобы самостоятельно управлять креслом и перемещаться в нем по дому, Валка снова пригласила Аристида в гости.

Лориан дожидался в той же гостиной, где меня принимал лорд Венанциан. Простыни давным-давно убрали, и темная резная

мебель с кожаными сиденьями, блестящие латунные лампы с мозаичными абажурами и широкие круглые окна теперь были на виду. Маленький интус стоял, сложив за спиной руки в шинах, и со смесью восхищения и отвращения разглядывал масляный портрет обнаженной палатинки, развалившейся на софе. Эта картина была одной из немногих, оставшихся от прежних владельцев.

– Нравится? – спросил я, остановив кресло сразу за порогом.

Лориан нехотя отвел глаза и сказал:

– Никогда бы не подумал, что это в вашем вкусе.

– Не в моем, – согласился я, отмечая фривольную позу женщины и серебристый держатель для сигарет между ее пальцами. – Хотел снять, да Валка не дает. Ей нравится меня смущать.

Я осмотрелся и заметил, как чисто вытерта от пыли моя коллекция старых книг и журналов, которую когда-то перевез сюда с «Тамерлана».

– Хоть что-то не меняется, – фыркнул Лориан.

– Это верно, – кивнул я и подлетел к тахте, на которой сидел во время беседы с магнархом. – Слава Земле.

Лориан снова посмотрел на картину, открыл рот, будто желая что-то спросить, но не стал.

– Опять будешь меня бить? – задал я провокационный вопрос.

– Я… нет, не буду, – пообещал он, отвлекаясь от полотна. – Извините, просто…

– Понимаю.

Беловолосый интус бросил последний взгляд на одалиску с картины и все-таки спросил:

– Кто она?

Не имея возможности пожать плечами, я развел руками.

– Наверное, одна из любовниц старого лорда Маддало, – ответил я, поправляя вязаное покрывало у себя на коленях. – А может, кого-то из прежних хозяев. Точно не знаю. Это поместье много раз меняло владельцев. Но ее, очевидно, очень любили.

– Интересный способ продемонстрировать любовь, – снова фыркнул коротышка-коммандер.

– Одни люди выражают любовь, скрывая объект любви от посторонних глаз, другие хвастаются при любом случае, – сказал я, махнув рукой, словно отнекиваясь от этой логики.

– Как ваше плечо?

– Неплохо! – Я опустил взгляд на повязку и коррекционный пластырь под свободным шелковым халатом. – Врач говорит, через неделю-другую смогу совершать рукой простые действия. Мне и кресло-то нужно только для того, чтобы лишний раз ее не тревожить. Потом понадобится несколько месяцев, чтобы довести ее до нужной кондиции, но нас вроде бы еще никуда не гонят.

– То есть я ничего не испортил? – с любопытством спросил Лориан.

– Не в этот раз! – усмехнулся я и жестом предложил ему присесть в лучшее кресло. – Коммандер, одними вашими усилиями со мной не совладать.

Интуса

это не слишком успокоило, и он скривился, усаживаясь напротив.

– Я тут все думал… с тех пор, как меня разморозили, да и до этого тоже. Бледные совершили серьезную ошибку, – заявил он.

Не ожидая такого поворота беседы, я вздернул брови, безмолвно приглашая бывшего офицера-тактика продолжать.

– Зачем они отправили меня с посланием? – сказал Лориан. – Раздавили бы нас всех, и дело с концом. Тогда бы в Империи не узнали о предательстве лотрианцев. Лотрианцы вломились бы в Пояс Расана и ударили нам в тыл, пока основные силы заняты на другом краю галактики. А теперь нас в клещи не возьмешь, мы к этому готовы.

– Думаешь, это банальное высокомерие? – спросил я. – Или тут кроется какой-то хитрый замысел?

– На Беренике точно было высокомерие. Дораяика грозен, но чересчур самоуверен.

– Самоуверен, – согласился я.

На Беренике Дораяика переоценил свои возможности, позволил мне тянуть время, чтобы наша флотилия успела вернуться. Мог ли Пророк повторить ошибку?

– С другой стороны, – прибавил я, – он хотел бы намеренно напугать нас лотрианским вторжением, чтобы мы разделили силы.

– То есть, думаете, это уловка? – наклонившись вперед, спросил Лориан и подпер голову ладонями.

– Сьельсины наверняка понимают, что даже их объединенные силы серьезно уступают в численности легионам, – сказал я, регулируя положение спинки кресла и не глядя на Аристида. – Дораяика знает, что до сих пор главной слабостью сьельсинов была их разрозненность. Теперь эта проблема решена, и можно попробовать поставить нас в такое же положение.

– Разделяй и властвуй, – кивнул интус.

– Вот зачем ему император.

– Что?

Болезненная улыбка рассекла мое лицо, и я непременно дотронулся бы до шрама за ухом, будь моя правая рука не подвязана.

– Сьельсины знают маршрут императорского турне, – сказал я, борясь с воспоминаниями о ямах Дхаран-Туна.

– Откуда? – мгновенно помрачнел Лориан.

Его лицо вновь напомнило мне череп, обернутый тонкой пленкой кожи. Я представил, будто вижу, как в его голове крутятся шестеренки догадок.

Разделить силы Империи и отсечь ей голову.

Я разжал кулаки и поморщился, когда движение болезненно отозвалось в восстановленном плече.

– Не важно.

Мой взгляд скользнул на фрагмент лепнины, откуда за нашим разговором наверняка следили люди Оливы. Что это там мерцает в радужном сиянии проникших сквозь окно лучей? Просто пыль или микроскопические камеры?

Лориан поджал губы, из-за чего они стали почти невидимыми. Я не признался в своих грехах ни людям Венанциана, ни инквизитору Мариусу, ни Дорру. Маршрут императора был известен Сириани Дораяике еще до того, как он выбил его из меня, полностью сломив мою волю. Я понимал, что не должен терзаться виной, но до сих пор терзаюсь. Даже здесь, спустя сотни лет.