Прах человеческий
Шрифт:
И Бассандер Лин.
Покрытый шрамами трибун встретился со мной взглядом и коснулся своего белого берета.
Я ответил легким кивком и преклонил колени перед троном.
Молча.
Император заговорил первым:
– Лорд Марло, мы испытываем крайнее облегчение, видя, что вы по-прежнему среди живых.
При звуке голоса его величества я склонил голову, не сводя глаз с гладких порфировых ступеней перед Соларианским престолом.
– Наверное, нам давно следовало привыкнуть к тому, что слухи о вашей кончине оказываются преувеличены. Но вы продолжаете
Мне показалось или в голосе императора промелькнула ирония? Я почувствовал некую веселость в его тоне, и, кажется, кто-то с галерки тоже усмехнулся.
Посторонние взгляды давили на меня, словно камни кургана Гибсона. Мне было интересно, что эти люди слышали, о чем шептались, что знали. Какова была официальная версия моего исчезновения? Какие слухи просочились к придворным, как вода сквозь песок пустыни? Уже стоя на коленях, я вдруг осознал, как странно было то, что перед аудиенцией меня не наставлял лорд Никифор, императорский гофмейстер, или кто-то из младших андрогинов на службе его величества. Слуги, которые перед входом на корабль надраили наши сапоги, лишь рекомендовали нам отвечать коротко и любезно.
По их словам, это был всего лишь официальный прием. Публика должна была увидеть, что Адриан Полусмертный снова обманул смерть и вернулся с того света, чтобы служить своему повелителю.
Запоздало сообразив, что мне пора что-нибудь сказать, я приподнял голову.
– Ваше величество, – прохрипел я внезапно пересохшей глоткой, – вы оказываете мне слишком большую честь.
– Это так, – согласился император Вильгельм Двадцать Третий и вскинул руку в красной бархатной перчатке, выставив два пальца, словно древний иерофант в молитве. – Однако… однако мы крайне обеспокоены, милорд. Обеспокоены известием, что вашего Красного отряда больше нет.
Это публичное заявление вызвало в толпе волнение. Я оглянулся на Бассандера Лина, стоявшего у крайней колонны сразу за марсианами, и увидел, что его лицо как будто превратилось в маску. Мне было знакомо это пустое выражение. Оно было сродни тому немому ужасу, чьи пальцы до сих пор сжимали мое усталое сердце.
Он не знал.
– Это правда? – спросил император.
Ему было прекрасно известно, что это так. Он читал наши с Валкой и Лорианом показания. Как говорил Гибсон? «Актер знает, что он на сцене». Тут был театр, политический театр, со своим режиссером и сценарием, призванным произвести впечатление на публику. На джаддианцев, на консорциум, на придворных и на иностранных послов, присутствующих при этом передвижном дворе.
– Это так, ваше величество, – ответил я.
По протоколу от меня требовалось бить челом и каяться, но плевал я на протокол. Во мне разгоралось пламя старого марловского гнева. Мне претила вся эта показуха, и поэтому я встал.
– Сьельсины, верные Бичу Земному, захватили нас в плен на Падмураке.
Чего от меня хотели? Чтобы я пересказал историю своего позора перед всеми этими дамами и господами? Чтобы я заново пережил все ужасы своего пленения и свой отчаянный побег? Я уставился на кесаря,
– «Тамерлан» погиб со всем экипажем, за исключением здесь присутствующих, – жестом указал я на Валку и Лориана.
Не оглядываясь, я знал, что Лориан стоял на коленях, а Валка и не думала кланяться. Невзирая на отношение к собственной персоне, Аристид был имперцем до мозга костей и не имел чести быть настолько близко знаком с императором, как я.
Я почувствовал, как тихо стало в зале. Все замерли.
Я знал, чего от меня ожидали… какого приказа толпа ожидала от императора.
Самоубийство.
Я подвел его величество. Подвел Империю… и все человечество. Не исполнил служебный долг и, как тысячи, десятки тысяч других офицеров за долгую историю Соларианской империи, должен был покончить с собой. Расправив плечи, я гордо посмотрел на императора.
– Погиб… – повторил он мое слово, как будто разглядывая на ладони кусок шрапнели. – Вас направили в Содружество для заключения альянса. Вам это не удалось. Лорд Марло, подобное неисполнение обязанностей непозволительно.
Что ему было нужно? Чтобы я распластался перед ним? Умолял о пощаде? Если так, то он сильно во мне заблуждался. И не должен был позволить Валке прийти со мной.
Я почувствовал, как она коснулась моей спины, и мои колени разом лишились всякой гибкости.
– Вам нечего сказать? – спросил император, не дождавшись ответа.
После Дораяики Вильгельм не внушал мне ни капли страха.
– Ваше величество, я выполнил свои обязанности, – сказал я.
Напряженная тишина в зале стала гробовой. Все затаили дыхание. Я возразил самому императору. Высказался ему в лицо перед всеми придворными.
К моему изумлению, император лишь прищурился в ответ.
Тогда я продолжил:
– Ваше величество, Содружество уже не один десяток лет прислуживает сьельсинам.
Я взял паузу. Императору и это было известно. Быть может, меня вызвали сюда, чтобы я объявил об этом публично? Или все-таки ожидалось, что я покорно склоню голову и уползу?
– Лотрианский Великий конклав продает свой народ Бледным. В рабство. На корм. Они убеждены, что сьельсины помогут им установить господство над звездами. В союзе со сьельсинами они рассчитывают захватить наши планеты и территории…
Услышав это, толпа снова всколыхнулась. Кое-кто – например, сэр Грей – уже знал о предательстве лотрианцев, но для большинства это было новостью. И какой!
– …но они лишь выиграют время. Сьельсины съедят их напоследок.
Я остановился, позволив зрителям впитать эти слова, но ненадолго. Лишь терпение императора позволило мне столь красноречиво выступить в свою защиту, но оно было на исходе.
– Ваше величество, моя заслуга в том, что вы узнали об этом предательстве, об этом преступлении против священной человечности. Мой отряд пожертвовал собой, чтобы я смог вернуться и известить вас, – сказал я, после чего все-таки преклонил колени и опустил голову. – Они с честью исполнили свой долг.