Прах Энджелы. Воспоминания

Маккорт Фрэнк

К счастью, с нами за углом по соседству живет Мики Моллой. Ему одиннадцать лет, у него случаются припадки, и за глаза мы зовем его припадочным. У нас в переулке все говорят, что припадок – это недуг, и я понимаю теперь, что такое «недуг». Мики знает все, потому что во время припадков у него бывают видения, и кроме того, он много читает. Мики - эксперт по Девичьим Телам и Непристойностям Вообще, и он говорит: Фрэнки, я расскажу тебе все, когда и тебе стукнет одиннадцать, и ты будешь уже не таким тупым и наивным.

Хорошо, что он, обращаясь ко мне, говорит «Фрэнки» - иначе не понять, с кем он говорит, потому что глаза у него косые, и неясно, на кого он смотрит. Если он обращается к Мэлаки, а я решу, что он говорит со мной, вдруг он рассердится, выйдет из себя, и с ним случится припадок. Мики говорит, что косые глаза – это дар, потому что ты,

как некое божество, одновременно смотришь в разные стороны, и во времена Древнего Рима с косоглазием ты враз устроился бы работу. Взять хоть портреты римских императоров – видно, что у каждого взгляд косоват. В свободное от припадков время Мики сидит на пригорке в нашем переулке и читает книги, которые отец приносит ему из Библиотеки Карнеги. Книги, книги, книги, причитает его мама, он столько читает, зрение себе портит, а ему еще нужна операция, чтобы вылечить косоглазие. Будешь так зрение напрягать, сказала она Мики, глаза у тебя в кучку сойдутся, и будет во лбу один-единственный глаз. С тех пор отец зовет его Циклопом, как в одной греческой сказке.

Нора Моллой с нашей мамой вместе стоят в очередях в Общество св. Винсента де Поля. У Мики больше мозгов, говорит она маме, чем у двенадцати мужиков, распивающих пиво по пабам. Он знает всех Пап от святого Петра до Пия XI. Ему только одиннадцать, но он мужчина, о да, настоящий мужчина. Сколько раз он спасал семью от голода. Он просит у Эйдана Фаррелла тележку, идет по городу, стучит во все двери и спрашивает, надо ли кому торфа привезти или угля, потом отправляется на Док Роуд и перетаскивает на себе огромные мешки - по сто фунтов, не меньше. Старикам, которые не могут выйти из дома, он приносит продукты, и если у них нет лишнего пенни, то и на добром слове спасибо.

Если Мики удается хоть что-то заработать, он отдает деньги матери, которая души в нем не чает. Она живет им и дышит, и если не дай Бог с ним что-то случится, ее можно будет навсегда запереть в сумасшедшем доме и выкинуть ключи.

Отец Мики, Питер - знаменитый чемпион. Он ходит по пабам, пьет пиво на спор и у всех выигрывает. Ему надо только выйти в уборную, сунуть палец в горло и все отрыгнуть, и он готов начать другой раунд. Питер такой мастер своего дела, что умеет срыгивать и без пальца. Такой мастер, что ему хоть пальцы оттяпай, он будет продолжать в том же духе. Он выигрывает кучу денег, но домой их не приносит. Иногда он, как и наш отец, даже пособие пропивает, и поэтому Нору Моллой часто увозят в психушку – она сходит с ума от беспокойства за детей, которые чахнут от голода. Нора знает, что пока ты в психушке, ты отгорожен от мира и мучений надежной стеной, от тебя ничего не зависит, тебя опекают, и не надо ни о чем беспокоиться. Всем известно, что всех больных в психушку увозят насильно, и только Нору Моллой насильно возвращают к пятерым детям и чемпиону пивных состязаний.

Когда дети Норы Моллой бегают по улицам, обсыпанные мукой с головы до пят, это значит, она готовится лечь в психушку. Она сходит с ума, когда Питер пропивает пособие – тогда она теряет рассудок и понимает, что за ней скоро приедут. Поэтому она все печет и печет хлеб, как сумасшедшая, чтобы дети не голодали, пока ее не будет дома. Она ходит по Лимерику и выпрашивает муку - стучится к священникам, монахиням, протестантам, квакерам. Она идет на мукомольный завод и просит отдать ей муку, которую вымели с полу. Она печет и днем и ночью. Питер умоляет ее остановиться, но она кричит: а зачем было все пропивать? Он объясняет, что хлеб зачерствеет, но все без толку. Она печет, печет и печет. И будь у нее довольно денег, она извела бы на выпечку всю муку в Лимерике и в окрестностях. Если бы ее не забирали в психушку, она пекла бы до потери пульса.

Дети объедаются хлебом, и соседи говорят, что они сами теперь как булочки. Но хлеб все равно черствеет, и Мики жаль, что добро пропадает зря, поэтому он обращается к одной богатой женщине, у которой есть поваренная книга, и она советует ему приготовить хлебный пудинг. Он доводит до кипения кислое молоко, разбавленное водой, добавляет туда черствый хлеб и чашку сахара, и его братья едят с удовольствием, хотя все две недели, пока их мама в психушке, они только этим и питаются.

Интересно, говорит наш папа, ее увозят, потому что она помешалась на выпечке, или она печет как помешанная, потому что ее увезут?

Нора возвращается домой умиротворенная, будто с морского курорта. Всегда справляется: как Мики? Жив-здоров? Нора тревожится о нем, потому что Мики

ненастоящий католик, и если с ним случится припадок и он умрет, кто знает, куда душа его попадет. А католик он ненастоящий, потому что не смог приступить к Первому Причастию – испугался, вдруг ему что-то положат на язык, а с ним случится припадок, и он подавится и задохнется. Преподаватель не раз пытался скормить ему обрывки «Лимерик Лидер», но Мики неизменно их выплевывал, так что в конце концов преподаватель вышел из себя и послал его к священнику, который написал епископу, а тот сказал: не морочьте мне голову, разбирайтесь сами. Преподаватель отправил записку родителям Мики, в которой просил мать или отца поупражняться с ним, как принимать причастие, но и родителям не удалось скормить ему обрывок «Лимерик Лидер» в форме гостии. Ему даже предлагали в виде гостии кусочек хлеба с вареньем, но все тщетно. Священник успокоил миссис Моллой: не стоит тревожиться. Пути Господни неисповедимы, Он творит чудеса, и о Мики у Него несомненно есть замысел, несмотря на разные там припадки. Разве не примечательно, говорит миссис Моллой, что он за обе щеки уплетает всякие булочки и конфеты, но только ему предлагают Тело Господа Нашего, как с ним случается припадок? Разве это не примечательно? Она переживает: вдруг с Мики случится припадок и он умрет - если у него на душе есть хоть маленький грешок, он попадет прямиком в ад, хотя все знают, что он просто ангел небесный. Бог не стал бы мучить тебя припадками, утешает ее Мики, и за это же отправлять потом в ад. Иначе какой же Он Бог после этого?

Правда, Мики?

Правда. Я в книжке читал.

Он сидит под фонарем на пригорке и смеется, вспоминая день Первого Причастия – это был сплошной цирк. Он не причастился, и что с того? Все равно мать гордо провела его, разодетого в черный костюмчик, по всему Лимерику. Ну, я ведь не вру, сказала она Мики, не вру ни капельки. Всего лишь говорю соседям: вот он, наш Мики, приоделся к Первому Причастию. Только и всего, и больше, прошу заметить, ни слова. Вот Мики. Если они думают, что ты причастился, зачем я буду им перечить и кого-то огорчать? Не волнуйся, Циклоп, говорит отец Мики. У тебя уйма времени. Иисус только тогда стал настоящим католиком, когда на Тайной Вечери взял в руки хлеб и вино, а Ему было тридцать три года от роду. Прекратишь ты звать его Циклопом? – говорит Нора Моллой. У него два глаза, и он не грек. Но отец Мики, чемпион всех пивных состязаний, такой же, как и мой дядя Па Китинг - ему наплевать с высокого дерева, что скажут люди, и я тоже хочу таким быть.

Самое лучшее в Первом Причастии, говорит Мики - это Коллекция. Твоя мать должна всеми правдами и неправдами раздобыть тебе новый костюм и покрасоваться вместе с тобой перед соседями и родственниками, тогда тебя задарят деньгами и конфетами, и можно будет сходить в «Лирик Синема» на Чарли Чаплина.

А Джеймс Кэгни как же?

Ерунда твой Джеймс Кэгни, мыльный пузырь. Чарли Чаплин – вот это дело. Только смотри, на Коллекцию иди с матерью. Ни один взрослый в Лимерике ничего не даст какой-то мелочи пузатой, даром что разодетой к Первому Причастию.

Сам Мики в день Первого Причастия насобирал более пяти шиллингов и съел столько сладостей и булочек, что его в «Лирик Синема» стошнило, и Фрэнк Гогин, билетер, вытолкал его взашей. Но он говорит, что не сильно огорчился, потому что денег еще осталось, и он пошел в тот же день в «Савой Синема» на фильм о пиратах, объелся шоколадом «Кэдбери» и так упился лимонадом, что пузо у него выпирало как мячик. Теперь он ждет - не дождется Конфирмации, потому что снова будет Коллекция, а тем, кто постарше, денег дают даже больше, чем на Первое Причастие. И всю оставшуюся жизнь он будет ходить в кино, сидеть возле девушек с переулков и совершать всякие непристойности – в этом деле он знаток. Он любит мать, но никогда не женится – вдруг жена станет мыкаться по психушкам. Какой смысл жениться, если можно, сидя в кино, совершать разные непристойности с девчонками с переулков - да они и сами не прочь, потому что уже все позволили своим братьям. А то женишься, и будет у тебя полон дом детей, которые ревут, требуют чая с хлебом и задыхаются, когда у них припадок, а глаза у них смотрят в разные стороны. Нет, когда он вырастет, он пойдет по пабам, будет выпивать, как отец, кучу пинт, совать палец в горло и выигрывать пари, а деньги станет приносить домой матери, чтобы она не сходила с ума. Если уж я не настоящий католик, говорит Мики, значит, я обречен вечно мучиться в аду, так что могу, черт подери, делать все, что захочется.