Прах и безмолвие (сборник)
Шрифт:
— Она великолепна, — сказал Паско, и, поскольку миссис Хорнкасл сразу не среагировала на его слова, спросил: — Вы со мной разве не согласны?
— Простите, — ответила она. — Я просто почувствовала приступ черной зависти. Конечно, я согласна с вами: она великолепна. И как прекрасно, должно быть, чувствовать себя такой совершенной и быть в ладу с самой собой!
Чанг вернулась и, не став выслушивать поздравлений, сразу продолжила свою речь, не поднимаясь на этот раз на пьедестал в виде стойки. Она так тепло благодарила каждого в отдельности, что к тому времени, когда речь была окончена, все уже забыли о неприятном инциденте.
Через
К Паско подошла Элли.
— Всевышний просил передать, что ему не понадобится сегодня его огненная колесница. Похоже, у него свидание с бутылкой «Хайленд-Парк».
— Ну, ну. Первый раунд окончился победой Чанг. Думаешь, она его одолеет сегодня ночью?
Элли всю передернуло.
— Сомневаюсь, что она зайдет так далеко.
— Не знаю, не знаю. Она, однако, позволила этому жирному Анстону обслюнявить ей руку по самый локоть.
— Питер!
— Вот опять ты все понимаешь в меру своей испорченности. Я все-таки думаю, что она выступает не в своей весовой категории. Его ей будет одолеть труднее, чем целую роту саперов.
Элли улыбнулась.
— Я ведь ей тоже помогаю.
— В качестве кого? Двойного агента?
Колкость получилась грубее, чем он хотел, но Элли не обратила на нее внимания.
— Нет, я что-то вроде пресс-секретаря, вот в качестве кого.
— Потрясающе! — с восхищением воскликнул Паско, желая загладить свою издевку. — Для нее это будет выгодное приобретение.
— Да уж, если учесть, что она мне ничего не платит.
— Двадцать тысяч в год платить такому работнику и то было бы мало, — заявил Паско, и Элли заулыбалась от удовольствия.
— Пошли домой, — предложила она.
— Хорошая идея. Только с пустыми руками я не уйду. Это вход на склад реквизита? Так вот, я доставил сюда Дэлзиела и не уйду без вознаграждения. Я позволил Гелле Габлер размазывать мозги по моему кофейному столику, но чертовой Вирджинии Вулф я не позволю этого делать!
— Боюсь, окажется, что она утопилась, — рассмеялась Элли.
— Тогда я благодарен Господу, что у нас нет пруда с золотыми рыбками. Но давай все же заберем столик, пока Чанг не переделала его в деревянные мостки!
Они вышли под руку. Дэлзиел и Чанг смотрели им вслед.
— Милая пара, — сказала Чанг.
— Надо выпить за это, — откликнулся Дэлзиел.
— Как ты думаешь, у них все будет хорошо?
— Если произойдет чудо — да, — ответил Дэлзиел.
— Почему ты так говоришь? — спросила она почти зло.
— Потому что Питер может добиться настоящего успеха и высокой должности. Но она не хочет этого, потому что возлагает ответственность за все проколы полиции на подлецов, которые в ней заправляют. Значит, если он примкнет к этим мерзавцам, Она от него уйдет. А если он не дойдет до самого верха, он будет знать, кого в этом винить.
— Но это страшно цинично! — возмутилась Чанг.
— Просто реалистичный взгляд на жизнь. И потом, я же сказал, все будет хорошо, если произойдет чудо.
— Забавно слышать это именно от тебя, Энди, — заметила Эйлин Чанг.
Глава 2
В пятницу, на следующий день после приема у Чанг в театре, Паско отправился в полицейскую лабораторию за письмами, которые получал Дэлзиел. Когда пришло, как предрекал толстяк, очередное послание, Паско понял, что пора действовать. Оригиналы были отправлены на экспертизу в лабораторию, а копии — доктору Поттлу в Центральную психиатрическую клинику.
Заведующего лабораторией судебной экспертизы звали Джентри. Маленький, с пергаментным лицом, он был похож на находку археолога в Долине фараонов, и поэтому с остроумием, присущим полицейской братии, был метко прозван Доктор Смерть. Джентри не любил тратить лишних слов, и, хотя его отчет был краток, Паско не сомневался, что в нем ничего не упущено. Вот он:
«Все письма напечатаны на портативной машинке Типпа, произведенной в Голландии компанией Адлера. Заглавная „П“ слегка сошла с линии. Печатал человек, обученный машинописи, во всяком случае, он печатал не двумя пальцами. Использовалась бумага формата А5 бледно-голубого цвета обычного сорта, которую можно купить в любом магазине канцелярских принадлежностей. Все отпечатки пальцев аккуратно стерты резинкой. Марки смачивались водой, а не слюной, использованы самозаклеивающиеся конверты. Письма отправлялись из города, но в разное время суток».
Затем Паско наведался в Центральную клинику. Он постучал в дверь с табличкой «Доктор Поттл» и услышал раздраженное: «Войдите!» — произнесенное тоном, каким хозяин отдает команду непослушной собаке.
Паско вошел. Маленький человек с усами, как у Эйнштейна, неприветливо глядел на него из-за стола. Голова его была окутана клубами дыма.
— А, это вы! — недовольно протянул он. — Вы что, всегда так пунктуальны?
— Это зависит от того, что вы можете обо мне заключить, исходя из этого, — ответил Паско, который привык к подобной манере поведения Поттла и мирился с ней, ценя его за проницательность, которую тот проявлял, когда привлекался полицией в качестве консультанта.
Поттл затянулся сигаретой и, выдыхая дым, проговорил:
— Я могу заключить, что вам просто нечего делать, иначе вы бы опаздывали ко мне без зазрения совести. Ну, посмотрим. Ваши письма где-то здесь. Если, конечно, их не украли. У меня в кабинете бывают очень странные люди, и я не имею в виду пациентов. А, нет, вот они.
Он откопал фотокопии, которые Паско принес ему, стряхнул с них пепел и начал читать, как будто видел в первый раз. Но Паско не попался на эту уловку. Поттл всегда намеренно создавал видимость полного беспорядка, рождая у присутствующих чувство, что все вокруг него находится в таком постоянном коловращении, что в этот водоворот можно скинуть все, что заблагорассудится. «Психиатр должен быть Богом или дьяволом, предводителем воинства небесного или царем хаоса. А Богу ни к чему принимать сорок идиотов в день, поэтому таким образом я сокращаю их приток сюда», — сознался он как-то раз. Но и это признание оказалось профессиональной хитростью, потому что уже через пятнадцать минут Паско поймал себя на том, что рассказывает Поттлу о своем двойственном отношении к полиции.