Прах и безмолвие (сборник)
Шрифт:
— И он уехал на юг. Так. Значит, сидите вы на Уэбстер-стрит и вдруг видите: идет ваш зять, а с ним эта девушка…
— Эта девка! — выкрикнул Стринджер. — Уж я отличу шлюху от порядочной!
— Это редкий Дар, — с восхищением позавидовал Дэлзиел. — Здорово полезен в женских монастырях. Значит, идете вы вместе с ним в дом и устраиваете скандал!
— Я не собирался устраивать скандал. Я просто хотел узнать, что себе думает этот бездельник.
— Значит, скандала не было?
— Ну, все было не совсем тихо-мирно, — признался
— И когда она ушла, вы начали обсуждать свои семейные проблемы уже по-серьезному?
— Я ему прямо заявил, что не хочу, чтобы, после того как он валялся тут с этой шлюхой и неизвестно что от нее подцепил, он возвращался бы и крутился возле моей девочки и внука.
— Да? А как вы узнали, что он усвоил урок? Высекли и поставили на горох голыми коленками?
— Я его и пальцем не тронул, — возразил Стринджер. — В этом не было никакой нужды: с него вполне хватило моих слов.
— И вы уехали, оставив его с твердо усвоенной мыслью, что возвращаться ему не следует?
— Думаю, он это понял.
— Боюсь, для вас будет неожиданностью узнать, что вы были вовсе не так убедительны, как вам кажется, — заметил Дэлзиел. — Но вы, может быть, уже в курсе?
— Вы о чем это?
— О вашем зяте. Тони Эпплярд вернулся, мистер Стринджер. Появился и вновь исчез, прямо сквозь землю провалился, как ассистент факира во время фокуса.
Стринджер тупо уставился на него.
— Вернулся? Вы сказали, вернулся? Но он к моему дому близко не подойдет. После того что я ему сказал.
— Думаю, что вас-то он видеть как раз и не жаждет, — обнадежил его Дэлзиел.
Он обернулся и посмотрел на лестницу, ведущую в офис. Уилд уже спустился вниз и разговаривал со Свайном. Но за окном офиса виднелась едва различимая фигура.
— И к Ширли он близко не подходил, если вас это интересует. С чего это вы вообще им занялись?
— Мне кажется, это само собой разумеется. Человек пропал, моя работа — его искать.
— Да бросьте мне голову морочить! Раньше он вас совсем не интересовал. Вы не стали бы искать его, если бы у вас не было веской причины за ним охотиться.
— Мы охотимся иногда, когда нас об этом просят, мистер Стринджер.
— Да? А кто вас просил?
Дэлзиел пожал плечами. Пришла очередь Стринджера поднять глаза на окошко офиса.
— И что она в нем нашла? — недоумевал он. — Жалкий бездельник, от которого у нее одни неприятности.
— И ребенок, — добавил Дэлзиел. — Без него у вас не было бы внучонка, ведь так? По крайней мере, этим вы обязаны своему зятю.
— Ничем я ему не обязан, — зло отрезал Стринджер, — ничем! Слушайте, а вам обязательно надо ей говорить, что я видел его в Лондоне?
— А вам не хотелось бы, чтобы она это знала?
Стринджер с минуту подумал.
— Вы правы. Почему случается вот этакое… Этакое банальное… Вы в Бога верите, мистер Дэлзиел?
— Как в последнее прибежище, — ответил Дэлзиел.
— Что? Ах да. Я-то верил в Него, как в первое, последнее и единственное прибежище. Я старался жить, как Он велит. Я всегда думал, что если так жить, ничего не может случиться того, чего ты не заслужил. Я не хочу сказать, что тогда житейское море переплывешь при штиле, я же не идиот, но во всем должен быть божественный промысел, и на всем должна сказаться воля Божия.
— А что же на самом деле?
— Это так лишь до тех пор, пока все не начинает разваливаться на глазах, одно за другим, а ты только знай говоришь: «Твоя воля — не моя», и за что-то прощаешь Бога, за что-то — себя… Вы понимаете, о чем я? Нет! Какого черта вы должны меня понимать?!
Он посмотрел на Дэлзиела с величайшим презрением, но толстяку не показалось, что оно адресовано ему, а если бы и так, Дэлзиела это мало трогало.
— Зато я, возможно, понимаю, — отозвался он, — каково вашей девочке проводить свою жизнь среди груд кирпичей! Прошу прощения…
Он оставил Стринджера и легко поднялся по лестнице в офис.
— Что случилось? — спросила Ширли Эпплярд.
— Ничего, — ответил Дэлзиел. — Ходят слухи, что ваш муж был здесь в начале февраля. Я спрашивал сейчас вашего отца, не знал ли он об этом.
— И что он сказал?
— Что не знал. Вероятно, как и вы, иначе вы мне сказали бы об этом, когда просили разыскать его, да?
Она на мгновение отвела глаза, но потом посмотрела ему прямо в лицо, и взгляд ее был таким же невозмутимым, как и у него.
— Да, о вас верно говорят, — заметила она. — Вам неважно, какое перед вами препятствие, если за ним — правда. Вы станете лезть напролом, пока не добудете ее, даже если при этом покалечите.
— Значит, вы знали, что он здесь был?
— До меня дошли только слухи. Один парень сказал другому парню, а тот третьему…
— Но вы сами никого не расспрашивали?
— У меня есть гордость, — возмутилась она. — Если он вернулся, чтобы увидеться со мной, то он знал, где меня найти. Зачем это мне, чтобы люди говорили, будто я за ним бегаю.
— Значит, ты ждала случая, чтобы кто-то другой побегал за ним вместо тебя?
— Вот уж совсем не похоже, чтобы вы стали за кем-то бегать.
Он расценил это как комплимент.
— Так что, мне продолжать его искать? — спросил он. Ее ответ нисколько не повлиял бы на его решение, но ему нужно было его узнать.
— Если вам так хочется.
— Что такое, милочка? Потеряла интерес? Или надежду?
— Какая разница? В конечном счете разве все это так уж важно?
— Важно узнать правду. Добыть ее любым способом, не боясь покалечить. Хрупка — только ложь.