Прах к праху
Шрифт:
– Но мальчик… Томми, разве мальчик не сказал, что у женщины, которую он видел, были светлые волосы?
– Светлые, седые. Он был без очков. Автомобиль он узнал, но женщину видел смутно, а остальное додумал. Он решил, что мать приехала повидаться с его отцом. А у нее
Хелен задумчиво кивнула:
– Если бы Флеминг сказал Мириам Уайтлоу, что едет в Кент, чтобы разорвать отношения с Габриэллой…
– Он остался бы жив.
– Но почему он ей не сказал?
– Гордость. Однажды он уже испортил себе жизнь. И ему не хотелось, чтобы она знала, как близко он снова подошел к подобной черте.
– Но она все равно со временем узнала бы.
– Верно. Но тогда он иначе представил бы разрыв с Габриэллой: он, дескать, ее перерос, пресытился ею, осознал, что она за женщина. Видимо, так он в конце концов и сказал бы Мириам. Он просто не был готов сообщить это в тот момент.
– Значит, всему виной выбор времени.
– В каком-то смысле, да.
Линли взял ее за руку, наблюдая, как естественно переплелись их пальцы. Неожиданно этот жест тронул его тем, что обещал и что открывал.
Хелен нерешительно произнесла:
– А остальное. Спасение животных.
–А что тебя интересует?
– Что ты сделаешь?
Он помолчал, обдумывая вопрос, оценивая скрытые последствия каждого ответа, который он мог ей дать. Когда же он так и не ответил, она продолжала:
– Мириам отправится в Холлоуэй, Томми.
–Да.
– А ты знаешь,
– Это легко выяснить.
Он ощутил пожатие ее пальцев.
– Но если ты сдашь Криса Фарадея тем, кто занимается этими взломами и похищениями… Томми, у нее никого не останется. Ей придется жить в приюте или в больнице. И то, что ты попросил ее сделать, окажется впустую.
– Это поможет передать убийцу в руки правосудия, Хелен. Это не пустой результат.
Он не смотрел на нее, но чувствовал, что Хелен вглядывается в его лицо, пытаясь прочесть по нему скрытые мысли Линли, чтобы самой понять, что он собирается сделать. А он и сам этого не знал. Сейчас не знал. Пока не знал.
Я хочу простого решения, думал он. Я хочу стандартного решения. Я хочу провести черту, которую никому и в голову не придет переступить. Я хочу закончить пьесу, когда в ней всего лишь предусмотрен антракт. Это прискорбный факт моей жизни. Который всегда был моим проклятием.
Решайте, инспектор. Он так и слышал голос Оливии. Решайте. Решайте. А затем живите со своим решением. Как я буду жить. Как я живу.
Да, подумал Линли. Как ни странно, но он ей это должен. Он должен был всю оставшуюся жизнь сам нести бремя своего сознательного выбора, груз совести и ответственности.
– Это расследование убийства, – наконец проговорил он в ответ на незаданный Хелен вопрос. – Так оно начиналось, так и закончится.