Практическая работа для похищенной
Шрифт:
— А у меня такое чувство, что я домой вернулась, — честно призналась я, натягивая одеяло на нос. Под двумя удивленными и, что особенно выбивало из колеи, светящимися взглядами стало совсем не по себе, но я продолжила развивать мысль, и голос у меня почти не дрожал, — мама с папой точно так же постоянно спорили, стоит ли отпускать Летану вечером с подругами. Н — ностальгия, знаете ли.
Тишина в комнате воцарилась мертвая. Лорды переваривали мое откровение.
— Кажется, мне пора спать, — признался
— И правда, время позднее. Всем пора спать, — выразительно глядя на дверь, подтвердила я. Меня поняли правильно и без лишних вопросов оставили одну. Даже упертый лорд не стал спорить.
Последнее, что я услышала, пока дверь еще не закрылась, был тихий и очень ехидный шепот Витарра:
— Не умеешь за девушками ухаживать, так хоть совета бы спросил.
А потом дверь захлопнулась. Громко. Отчетливо показывая как же не согласен с высказыванием Шаардан.
Дождавшись, когда шаги тихо переругивающихся лордов стихнут, я выскользнула из кровати и крадучись бросилась к шкафу, пытаясь в темноте найти сорочку. Включить свет почему-то не догадалась.
А утром проснулась от стойкого, насыщенного до отвращения, запаха роз. Уткнувшись носом в подушку, еще полежала некоторое время, не желая просыпаться. Но запах никуда не делся, казалось, с каждой минутой становясь только сильнее. Пришлось открывать глаза, садиться на постели и не верить в происходящее. Вокруг были цветы. Белые, огромные бутоны роз на длинных, темно — зеленых стеблях, покоились в низких плетеных корзинах и занимали все свободное пространство комнаты. Даже завалы книг потеснили, очень гармонично смотрясь рядом с неровными башенками.
И глядя на это благоухающее кладбище, я как-то сразу поняла, что у мужчин совершенно нет фантазии, а лорд из всех самый обделенный.
— Ну как тебе?
Разглядывая преобразившуюся комнату, я не услышала звука открываемой двери и вздрогнула от неожиданного вопроса.
В дверях, привалившись плечом к косяку, стоял Витарр и самодовольно улыбался.
— Сегодня утром, когда от командора возвращались, по всем магазинам города проехались. У меня теперь на цветы страшная аллергия, а Вэларду они, наверное, вообще в кошмарах являться будут.
— А зачем?
— Что зачем? Цветы? Это Вэлард осознал, что за девушками иногда ухаживать надо, — перехватив мой скептический взгляд, он с издевкой добавил, — особенно когда они сразу на все не соглашаются.
— То есть раньше он ни за кем не ухаживал?
— А зачем? — с широкой улыбкой передразнил он меня, — до тебя все проще было.
— Что значит «проще»?
— Терпение его раньше никто на прочность не проверял. Все сразу же соглашались. Он их….ммм, — глянув на меня, тактично выдал, — любил. А они получали
Я только фыркнула. Мою нежную психику тут берегут. Ну, надо же. Знал бы он, как, куда и в каких интересных позах меня обещал выдрать лесник, которому я раздробленную кость сращивала на практике после второго курса, так бы не миндальничал. Я ж тогда нормально обезболить даже не могла, и бедный мужик все — все прочувствовал, ну а я получила незабываемый, пускай и чисто теоретический опыт.
Мы помолчали, но бодрого и говорливого стихийника надолго не хватило. Прищурившись он констатировал:
— Цветы не понравились.
— С чего вы решили?
— Я, знаешь ли, неплохо разбираюсь в женщинах, и ни одна из вас не будет разглядывать с таким лицом то, что ей нравится.
Пришлось признаваться:
— Я люблю цветы, но живые.
— Эти тоже живые.
— Ненадолго.
— Ты только Вэларду об этом не говори, — попросил Витарр, все же заходя в комнату, — он очень старался. Сам все эти корзины таскал.
— С — сам?! — я ещё раз обозрела все это безобразие. — Да тут же их штук двадцать!
— Вообще-то двадцать шесть, — поправили меня.
— Но сам-то почему?
— А как иначе? Корзины доставили, а ты спишь. Кому поручать?
— Ну…
— Я бы тоже не пустил в спальню к своей женщине посторонних мужчин, даже просто корзины занести.
— Я не его женщина! — даже на кровати подскочила от переполняющего меня негодования. Упоминать о том, что еще даже не женщина, в общем-то, не стала. А то с этого станется предложить исправить это досадное недоразумение. Небось сам же за исправителем и сбегает, если он сейчас в доме.
— Конечно, конечно, — поспешно согласился знаток женской психологии, с тоской глянув на давно уже полюбившийся ему рундук. Тот был заставлен сразу двумя корзинами. Места для Витарра там не было, — об этом ему тоже лучше не говори. А то не сдержится и наглядно продемонстрирует твою неправоту.
Раздраженно фыркнув, я спрятала лицо в подушку и даже одеяло на голову натянула. От цветочного запаха начинало ломить виски, и сил выслушивать всякие «полезные» советы не было. А этот правдоруб, недовольный таким поворотом дел, возмущенно позвал:
— И что это значит?
— Уйдите, — голос сквозь подушку едва пробивался, мне пришлось трижды повторить просьбу, чтобы ее услышали.
— Вот еще. Во — первых, мы же вчера решили, что для тебя я теперь Морэм и мне не нужно выкать. А во — вторых, — одеяло потянули на себя, — я еще не все сказал. Выползай обратно и слушай меня.
— Не хочу! — вцепившись пальцами в единственное, что отгораживало меня от Витарра, я почувствовала как одеяло вместе со мной стягивают вниз, но рук не разжала.