Практическая работа для похищенной
Шрифт:
В итоге оказалась в карете, напротив мрачного Морэма, без Вэларда. Доборолась.
Единственное, что было понятно — в этот раз все намного серьезнее. Я отчетливо ощущала как грядет что-то огромное, черное и опасное, но не знала, как облечь ощущение в слова. Девушки, которых уже не оставляли на местах проведения ритуалов, а цинично и нагло бросали кровавыми посланиями. Это было отвратительно, и это было страшно.
Глядя на медленно сереющий город, в окошко кареты, я чувствовала себя подавленной. С одно стороны, мне не хотелось уезжать, с другой — я была безмерно рада оказаться подальше отсюда.
Ночная
Потому, когда карету особенно сильно тряхнуло, а через пару секунд та вовсе остановилась, я даже не удивилась. В этот серый день просто не могло не произойти пару мелких, но очень досадных неприятностей. И если бы я знала, что неприятность будет всего одна, но такая, что остальных и не нужно, то точно бы остановила Морэма, когда он из любопытства решил посмотреть, что случилось и почему мы встали. С недовольным видом он приоткрыл дверцу, собираясь продемонстрировать всем свою кислую физиономию. И удивленно хекнул, когда в карету прямо из влажного тумана залетела небольшая сфера. Ударившись о пол кареты, она хрустального зазвенела, послышался характерный хруст раздавленного яйца.
— Бездна, — что происходит Морэм понял сразу, — Иза…
И томящаяся в сфере магия, получила свободу. Сильный порыв ветра вдавил меня в сидение. Морэму пришлось хуже. Его швырнуло на стену, карета дрогнула, дерево затрещало, а стихийник, сдавленно ругнувшись свалился на сидение безвольной куклой.
Последнее, что я увидела был человек, придерживавший дверцу кареты одной рукой. В другой он сжимал охотничий нож. Разглядеть что-то еще я не успела. Лицо его, скрытое под белой маской, грубой работы, и серый плащ тут же стерла пришедшая темнота. Как меня вытаскивали из кареты и перекидывали через седло, я уже не чувствовала, что определенно можно было считать благом.
Глава девятнадцатая. В темноте
Не везет.
Это была единственная связная мысль, которая пришла ко мне после того, как я очнулась.
Холодный, влажный воздух проникал под плащ и теплое, шерстяное платье, и это было единственное, что я чувствовала первое время. Остальное пришло через несколько минут. И пыльный запах заброшенного помещения, и твердость сырой земли, на которой я лежала, и тонкий, раздражающий звон давящей тишины в ушах. Все приходило постепенно, и ничего из пришедшего мне не нравилось.
Я находилась в старом, заброшенном здании. В темноте, без всякого представления, что будет дальше. И единственное, что радовало — руки связаны не были. Мне оставили относительную свободу, что позволяло сохранить последние крупицы мужества, не ударится в панику и все же подняться на дрожащие ноги. Я была уверена, что мы еще поборемся, нас просто так не возьмешь. Пока я верила в лучшее, и держала себя в руках.
— Да что ж за жизнь у меня такая? Все похищают, да похищают, — вопросила я возмущенно. Вопрос мой был риторическим, но ответ я на него получила. Из темноты.
— Полагаю,
Вздрогнув от неожиданности, я резко крутанулась, оборачиваясь на звук, но закономерно ничего не смогла разглядеть, и несколько долгих секунд всерьёз раздумывала над тем, чтобы заорать. Останавливало лишь то, что темнота говорила очень знакомым голосом.
Пощелкав дрожащими пальцами в воздухе, я с третьего раза все же смогла создать слабенький, мигающий, упорно стремящийся потухнуть светлячок зеленоватого цвета, который придавал захламленному, грязному помещению особенно зловещий вид.
В углу, на доске, которая раньше, скорее всего, была столешницей, сидел дознаватель, привалившись спиной к стене. В свете моего огонька его бледная кожа приобрела болезненно — зеленый оттенок, и сам мужчина больше всего походил на еще свеженького, недавно поднятого мертвяка. Бледные губы кривились в болезненной улыбке.
— А мы вас искали, — ничего умнее я не придумала. Ренэк хмыкнул, прикрывая глаза, и слегка пошевелился. В тишине глухо звякнуло железо, а я только сейчас заметила, что руки его скованы массивными наручниками, из темного металла. Красноватые прожилки, видневшиеся по всей их поверхности, тускло, но размеренно вспыхивали в такт дыханию дознавателя. Завороженно разглядывая странные оковы, я невпопад пробормотала, — я очень рада, что вы живы.
— Думаю, это ненадолго, — без особого беспокойства отозвался Ренэк. Наручники еще раз звякнули и пленник скривился. А я поинтересовалась, просто чтобы не молчать. Тишина давила.
— Вы ненадолго живы, или я недолго буду рада?
— Полагаю, и то, и другое.
— Мда. Не очень обнадеживающе.
— Мы в старом, разрушенном храме, среди последователей культа. На третью ночь полнолуния. Мне нечем тебя обнадежить, — дознаватель был не только обладателем примечательной внешности и тяжелого характера. Он еще и законченным пессимистом оказался.
— Не нравится мне ваш взгляд на вещи, — осторожно заметила я, медленно приблизившись к стене и двинулась вдоль нее, цепляясь за валяющийся под ногами мусор. Упоминание храма прошлось морозными иголками вдоль позвоночника. Плохие у меня были ассоциации со всякими заброшенными храмами, спасибо сумасшедшим сектантам и говорливому Морэму, — нужно мыслить позитивно. Вэлард же где-то там, и скорее всего нас ищет. Я уверена, что Морэм уже добрался до него и все рассказал.
Верить в это было намного приятнее, чем думать о том, что Морэм уже давно может быть мертв.
— Добрался до него? — переспросил Ренэк, пытаясь устроиться удобнее. Цепь, сковывающая его руки, неприятно звенела, — откуда вернуться?
— Ну… — стена на ощупь была шершавой и холодной, а вопросы дознавателя неудобными. Сплошные расстройства.
— Я правильно понимаю, лорд Шаардан, — он намеренно выделил титул, продолжая неприятный разговор, — все же решил отослать вас? В то время, как вы являетесь единственным человеком, который…
— Если вы не заметили, — возможно, в любое другое время я бы не решилась его перебивать, но сейчас, в темноте и холоде, в ожидании неизвестно чего, я уже совсем не боялась одного, закованного альбиноса со скверным характером, — я сейчас нахожусь рядом с вами. Что там пытался сделать…лорд Шаардан, не имеет значения. Ничего же не получилось.