Практическая романтика

Алексеева Оксана

— Не ври. Не может быть у тебя девушки! Живой.

— Тоже верно. Но мы сейчас о тебе! Есть еще разумные идеи, как твою голову проверить?

— Есть, Герман, есть. Утихомирить свою паранойю, признать, что со мной все в порядке, и прекратить вмешиваться в дела других.

Я повернулась, чтобы пройти к своей двери, но быстро обернулась в страхе, что снова налетит. Но он уже на меня не бросался, зато удивил появившейся ухмылкой, которая мне не очень понравилась.

— Да, — сказал совсем тихо. — Или нужно развести вас в стороны, чтобы на

этом вопрос и закрыть. Тебе точно нужна эта практика?

— Уж точно больше, чем тебе!

— То есть ты не уедешь отсюда без объяснений, если тебе предложить какую-то сумму?

Признаться честно, пару секунд я все-таки размышляла. Но ведь он все равно не предложит столько, чтобы на всю оставшуюся жизнь хватило, а значит, лучше начинать думать о карьере. Точнее, не прекращать думать о карьере. И на истечении второй секунды Герман успел сделать вывод:

— Вай, где же дно? Ты реально взвешиваешь, за сколько готова продать отношения с Юрой. Да ты просто лучшая девушка для моего друга, одни минусы! Любой честный человек на моем месте уже бы тебя прикопал где-нибудь в лесу. Как мне от тебя еще избавиться, чтобы его ничем не обидеть?

— Отстань, а, — ответила я и все-таки скрылась в комнате.

То есть можно было сказать, что только Герман активизировался, когда остальные успокоились. Я ошиблась и в этом.

За ужином Юра сел ко мне поближе, и мы уже почти договорились вечером вдвоем укатить на машине в качестве очередного свидания. Но Мишель, услышав часть нашего разговора, вдруг вклинился:

— Вы что-то вообще от коллектива отрываетесь! На пляж же собирались.

Ему Юра улыбнулся:

— Не завидуй.

Мишель пожал плечами, но затем признал:

— Может, немного и завидую. Здесь вообще какой-то тухляк. Пока мы работаем, разбирают всех красоток младше тридцати. Но ладно, сделаю вид, что за вас рад. Романтика зашкаливает. И хорошо, что вы не паритесь из-за той истории, когда она перед Германом распласталась счастливой тряпкой. Рекордные две минуты, вот что значит — врожденная харизма!

За столом воцарилось молчание. Я и до сих пор знала, что Мишель меня терпеть не может, потому не обратила внимания на грубую формулировку и застыла в ожидании объяснений. Мой вопрос озвучил Юра, голос у которого резко изменился:

— Это ты о чем?

Мишель растерялся, затараторил быстрее, как будто удивлялся, что его не понимают:

— Да ерунда же. Вы что, не помните? Я тогда тачку проиграл! Год назад спорили, что Герман разведет десять из десяти случайных девчонок на номер телефона. Вы чего теперь так вылупились-то? Типа никто не узнал десятую. Анатоль тогда еще чуть от смеха не помер, как она прямо в троллейбусе расплылась. Ну, вы чего?

В гробовой тишине Кристина выдохнула:

— Точно же… Мне еще вначале казалось, что где-то тебя видела…

В горле встал комок. Одного взгляда на Верочку мне хватило, чтобы понять: она меня не сдавала. Сидела теперь с таким же ошарашенным видом. То есть этот гад вспомнил сам — может,

не сразу. Или просто ждал, что кто-то поднимет этот вопрос первым, вместо него? Потому что это однозначный удар по настроению хотя бы части компании и по Юре, в частности. Кристина уже тихо смеялась и осматривала всех с победоносным видом, словно только что доказала какую-то теорему. Лицо Германа вытягивалось — он смотрел на меня, сканировал мое лицо, как если бы пытался выудить из памяти, но это ему никак не удавалось.

— У кого-то рот без костей, — тихо высказался Кеша, и на этот раз никто не усмехнулся от перевранной поговорки.

Мишель, почувствовав растущее напряжение, вдруг заелозил — трус он все-таки. Точно хотел, чтобы в этой роли выступил кто-то другой, но не дождался, а отказать себе не мог.

— Да ладно вам! — он словно оправдываться начал. — Это ж когда было! Там и Кристина, и Анатоль…

Герман вдруг прошипел:

— Завалил бы ты хлебалушко, Миш, — он с трудом оторвал взгляд от моего лица и перевел на Юру. — Извини. Я даже не помню. Извини.

Юру явно зацепило. Да и прозвучало в такой формулировке, что не могло не зацепить. Он ответил очень сухо:

— Не удивлен, что не помнишь. Ты очень много делаешь такого, о чем помнят только другие, — он встал и обратился ко мне. — Поехали уже, покатаемся.

Мне было стыдно и неприятно — почти так же, как тогда, на пляже. Потому что Юре про тот случай даже не заикнулась, потому что теперь в его глазах выглядела какой-то легкомысленной дурой, которую на раз-два разводят. И уже в машине попыталась оправдаться:

— Он сильно преувеличил. Никакой счастливой тряпкой я не стелилась!

Настроение у него было заметно испорченным.

— Но номер ему дала? Потому что он тебе понравился?

— Нет! Потому что он застал меня тогда врасплох!

Юра долго молчал, потом сказал уже спокойнее:

— Знаешь, Ульяна, ты мне очень нравишься. И я действительно думаю, что у нас с тобой есть шанс. Но только при условии, что ты не будешь тайно вздыхать о Германе, или что-то подобное. Это как-то слишком. Но если скажешь прямо, то я пойму. Уж мне ли не знать, что Герман вполне заслуживает настоящей симпатии, просто для этого надо очень хорошо покопаться в его внутренностях. И ты точно из тех, кто потенциально способен докопаться. Но любой такой двусмысленности я терпеть не стану.

— Да я его не выношу! И меня бесит, что даже в этой ситуации ты не злишься на него всерьез! — закончила этот разговор очень резким и ничего не стала добавлять, вдруг поняв, что оправдываться больше не хочу. Если Юра считает меня девушкой, способной влюбиться в козла, то у нас точно нет шанса.

Катались мы недолго — разговоры почему-то выходили натянутыми, приходилось придумывать темы. И когда вернулись, нас ждала вся компания на аллее. Мишель отвел Юру в сторону извиняться: мол, ляпнул, не подумав. Я же про себя отметила, что передо мной извиниться так никому в голову и не пришло.