Практическая романтика
Шрифт:
Верочка после купания почему-то увязалась за мной, приговаривая, словно мы частенько вот так болтали:
— Ангелина с Анжелой пошли Кристину искать! Что-то она совсем расстроилась. Как думаешь, она давно твоего Юру любит? Может, прямо с детского сада? Или нет… Со школы! Они втроем в одном классе учились!
— Я об этом вообще не думаю, — призналась честно.
Вера продолжала что-то щебетать, я же изображала глухонемую в надежде, что намек она поймет. Но Вера никогда понятливостью не отличалась. Когда она завалилась за мной в мою же комнату, мне пришлось
Вера что-то уловила, но завалилась на кровать и изобразила удивление:
— Почему ты такая нелюдимая, Ульяна? Вот ты на всех обижаешься, а признать пора одно — это ты нелюдимая! Я-то тебе двоюродная сестра! Или у тебя из подруг есть кто-то ближе? Так сделай вид, что хочешь поболтать по-девичьи, и оцени, что я делаю шаг навстречу и не позволяю тебе оставаться в изоляции.
Я оценила и поинтересовалась подчеркнуто любезно:
— По-девичьи поболтать? Я думала, ты в первый месяц после моего приезда поняла, что это не ко мне.
— Так с тех пор же все изменилось! — она выглядела вдохновленной. — Это ты раньше забитая была, одна учеба на уме, а теперь мальчики появились. У нас обеих появились! Никак перестроиться не можешь? А ты только представь, что я выйду замуж за Германа, а ты — за Юру. Странно, правда? Вот мы такие разные, а судьба одинаково сложилась! Могли мы подумать, когда собирались сюда, что вот так все повернется?
Она говорила о наших «свадьбах» как о свершившемся факте. Я смотрела на нее, пытаясь сформулировать мысль: вот она, Верочка, безмозглая, легкомысленная, наглая, не интересующаяся вообще ничем, кроме Германа. Даже все ее разговоры о моде или макияже — тоже часть только этого интереса. Безнадежно влюбленная, но, в отличие от Кристины, совершенно не видящая, насколько она далека от мечты — ровно настолько же, насколько была далека год назад. Запутавшаяся в этом чувстве без права амнистии. Противная мне всем, что в ней есть. Но ведь действительно — какая-никакая, а сестра.
Знаю, что раздавать советы — гиблое дело, особенно когда в них так отчаянно не нуждаются. Я не хотела советовать, но почему-то посчитала себя обязанной подкинуть пищу для размышлений, и пусть она потом с этой пищей делает что вздумается. Села напротив и кивнула, обозначая желание поговорить.
— Вера, а Герман хоть раз тебя поцеловал?
Я знала ответ на этот вопрос. Если бы случилось — об этом все бы узнали. Уже, наверное, и тетя Римма бы в курсе была. И Галина с Кариной Петровной. Вера смутилась:
— Как будто это какой-то критерий! И далеко не все парни спешат с такими вещами.
— Не все, — тихо согласилась я. — Вера, а как ты думаешь, Герман из тех парней, кто не спешит с такими вещами?
Она вскочила на ноги — разозлилась. Видимо, пища все-таки куда-то попала. Но она искала врага не в том месте:
— Ульяна, в тебе столько злости, что я просто поражаюсь! Неужели нельзя просто порадоваться? Или что, ты единственная, кто может быть счастливой?
— Я радуюсь, — монотонно ответила я, осознавая тщетность дальнейших
Но она не унималась. Зачем-то открыла дверь — наверное, хотела уйти. Но там натолкнулась на Кешу и обрадовалась, втаскивая и его в комнату.
— Вот, нужен третий голос! — оповестила она. — А Кеша как раз самый здравомыслящий человек!
С этим я спорить не стала. Без единой рациональной причины я почему-то тоже считала его здравомыслящим. Быть может, потому что он мало говорил, — признак мудрости. В его случае — торчковости, но других мудрецов под рукой все равно не оказалось. Парень стоял возле открытой двери и будто боялся пройти в комнату, наблюдая за беснующейся Верочкой. Выслушал ее, все так же молча.
— Вот ты как думаешь, если парню нравится девушка, то он всегда сразу лезет целоваться? Вопрос абстрактный!
Он подумал немного, задрав глаза к потолку.
— Нет, конечно, не всегда. А, ты о Германе? Ну, тогда…
— Абстрактный вопрос! — с угрозой перебила она.
Кеша, наверное, все-таки оказался мудрецом — потому что явно понял, какой именно ответ она хочет услышать, но делал вид, что не понимал. Почему я так не догадалась поступить? Верочка нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и кусала губы, а Кеша превзошел сам себя — миновало уже минут пять, он все держался и задумчиво посматривал то в потолок, то в стену, правдоподобно изображая крайнюю степень задумчивости.
А потом, когда сзади послышались шаги и голоса, додумался и резко развернулся.
— Вот у профессионала сейчас и спросим! Герман!
Вера тихо простонала, а небольшая комнатка впустила в себя еще посетителей — с Германом пришел и Юра. За ними нарисовался Мишель, тоже сразу втекая внутрь. Я лишь порадовалась, что даже живя одна, не имею привычки развешивать лифчики на стульях.
Юра улыбнулся мне и упал рядом на кровать, наклонился, чтобы спросить на ухо:
— Мы теперь у тебя в комнате собираемся? Ничего себе прогресс.
Я не ответила, мне было интересно, что будет дальше. Кеша просто передал плохие карты другому игроку, чтобы не отвечать самому:
— Герман! У нас тут философский спор назрел! — и дословно повторил вопрос Верочки.
Все еще можно было перевернуть в шутку, но Вера непредусмотрительно начала краснеть. У Германа миллион недостатков, но тугодумие в их число не входит. Ему хватило секунды и двух взглядов — на Верочку и на меня, словно он точно угадал, кто вообще эту тему для философского спора подкинул. Сдержал улыбку, нацепил на лицо серьезность и заявил:
— Так по-всякому бывает. Юрка вон долго не ждал, Ангелина на весь коридор то ли восхищалась, то ли возмущалась. Но не все такие шустрые.
И замолчал. Как и все, явно ожидавшие от него большей конкретики. Герман почесал пальцем макушку, улавливая общее давление, и понял, что сейчас кто-нибудь не выдержит и спросит голосом Мишеля «А ты?», потому и не стал тянуть:
— Но вот у меня ситуация другая. У меня фобия!
— Чего?! — протянул Мишель. — То есть когда мы на прошлой неделе в клуб на ночь гоняли…