Правда

Пратчетт Терри Дэвид Джон

— Но тебе нельзя идти туда одному!

— Мне нельзя туда идти с кем-либо, — отрезал Вильям. — Послушай, ты еще не знаешь, какие у моего отца друзья. Они созданы для того, чтобы отдавать приказы, они абсолютно уверены в том, что всегда поступают правильно, ведь если они так поступают, это должно быть правильным по определению, а когда они чувствуют угрозу, то готовы драться голыми руками, правда не снимая перчаток. Они настоящие головорезы. Головорезы и громилы, причем наихудшего сорта, потому что не умеют трусить и, почувствовав сопротивление,

лишь начинают бить сильнее. Они выросли в мире, в котором ты можешь просто… исчезнуть, если начинаешь доставлять им слишком много неприятностей. Ты считаешь Тени дурным районом? Значит, ты понятия не имеешь, что происходит в Парковом переулке! А мой отец — один из худших. Но я член семьи. Мы… дорожим своей семьей. Поэтому со мной все будет в порядке. А ты останься здесь и помоги выпустить листок, хорошо? Полуправда лучше, чем ничего, — добавил он с горечью.

— Что это с ним происходийт? — спросил подошедший Отто, глядя вслед Вильяму, который широким шагом покинул отпечатаю.

— Он… Он решил навестить отца, — растерянно ответила Сахарисса. — Который, очевидно, не очень приятный человек. И Вильям очень… раздражен. И весьма огорчен.

— Прошу прощения, — раздался чей-то голос. Девушка оглянулась по сторонам, но никого не увидела.

Затем она услышала усталый вздох.

— Да нет, внизу, — произнес тот же голос. Она опустила взгляд и увидела уродливого розового пуделя.

— Вот только давай не будем ходить вокруг да около, — предложил песик. — Да-да, собаки не умеют разговаривать. Еще раз повторили, все ясно и понятно. Значит, это у тебя вдруг открылись невиданные психические способности. Так или иначе, разобрались. Я не мог не подслушивать, потому что слушал. Пареньку грозят большие неприятности. Я их нюхом чую.

— Ты каковой-то особенный вервольф? — спросил Отто.

— Да, конечно, и раз в месяц, в полнолуние, становлюсь ужасно лохматым, — раздраженно буркнул песик. — Представляешь, как это вредит моей общественной жизни? Ладно, замяли…

— Но собаки определенно не умеют разговаривать… — сказала Сахарисса.

— Ай-ай-ай! — воскликнул Гаспод. — А я что, утверждал, будто бы умею разговаривать?

— Ну, не то чтобы утверждал…

— Вот именно. Феноменология — замечательная наука. Только что я видел, как за дверь вышли аж целых сто долларов, и я хочу, чтобы они вернулись, понятно? Лорд де Словв — самый гнусный тип из тех, что живут в этом городе.

— Ты знаком с аристократами? — спросила Сахарисса.

— Кошке ведь дозволяется смотреть на короля? Это разрешено законом.

— Ну, наверное…

— Значит, это правило распространяется и на собак. Должно распространяться, если распространяется на этих блохастых подлиз. Неважно. Я тут всех знаю. Лорд де Словв — подонок из подонков. Это он науськал своего дворецкого кормить бродячих собак отравленным мясом.

— Но… он ведь ничего не сделает Вильяму, верно?

—

Я бы на это не ставил, — фыркнул Гаспод. — Но давай так договоримся: если с Вильямом что-то случается, мы все равно получаем свою сотню. Лады?

— Мы не имейт права вставайт сторона, — вмешался Отто. — Вильям мне приходийт по душам. Он получайт хорошее воспитание, но делайт все, чтобы оставайся хорошим человеком. Даже без какао и песнопеваний. Но против природы трудно спорийт. Мы обвязаны… помогайт ему.

Смерть поставил последние песочные часы обратно на воздух, и они медленно исчезли.

— НУ КАК? — спросил он. — ПРАВДА ИНТЕРЕСНО? И ЧТО ДАЛЬШЕ, ГОСПОДИН ТЮЛЬПАН? ТЫ ГОТОВ ОТПРАВИТЬСЯ В ПУТЬ?

Фигура сидела на холодном песке, уставившись в пустоту.

— ГОСПОДИН ТЮЛЬПАН? — повторил Смерть. Его балахон, развеваемый ветром, напоминал длинную, узкую полосу тьмы.

— Я должен… очень сильно жалеть, да?

— О ДА. КАКОЕ ПРОСТОЕ СЛОВО. НО ЗДЕСЬ ОНО ИМЕЕТ… ЗНАЧЕНИЕ. ЗДЕСЬ ОНО… ВЕЩЕСТВЕННО.

— Да, знаю. — Господин Тюльпан поднял голову, его глаза были красными, а лицо опухло. — Наверное, чтобы… настолько сильно раскаяться, нужно, ять, постараться.

— ДА.

— И сколько у меня времени?

Смерть поднял взгляд на странные звезды.

— ВСЕ ВРЕМЯ НА СВЕТЕ.

— Да… Может, так мне, ять, и надо. Может, к тому времени уже не станет мира, в который я смогу вернуться.

— НАСКОЛЬКО МНЕ ИЗВЕСТНО, ВСЕ ПРОИСХОДИТ НЕСКОЛЬКО ИНАЧЕ. КАК Я ПОНИМАЮ, ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ. КТО СКАЗАЛ, ЧТО ЖИЗНИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНЫМИ?

— То есть… я могу стать живым еще до своего рождения?

— ДА.

— Может, я сумею отыскать и убить себя, — пробормотал господин Тюльпан, уставившись на песок.

— НЕТ. ПОТОМУ ЧТО ТЫ НЕ УЗНАЕШЬ СЕБЯ. КРОМЕ ТОГО, ВОЗМОЖНО, У ТЕБЯ БУДЕТ СОВСЕМ ИНАЯ ЖИЗНЬ.

— Это хорошо…

Смерть похлопал господина Тюльпана по плечу, и тот вздрогнул от его прикосновения.

— А ТЕПЕРЬ Я ДОЛЖЕН ТЕБЯ ОСТАВИТЬ…

— Хорошая у тебя коса, — медленно, с трудом произнес господин Тюльпан. — Ни разу не видел такой изумительной работы по серебру.

— СПАСИБО, — поблагодарил Смерть. — МНЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОРА УХОДИТЬ. НО Я ИНОГДА БУДУ ПРОХОДИТЬ МИМО. МОЯ ДВЕРЬ, — добавил он, — ВСЕГДА ОТКРЫТА.

И зашагал прочь. Одинокая сутулая фигура господина Тюльпана быстро скрылась в темноте, но буквально тут же появился еще один человек. Кто-то бежал как сумасшедший по не-совсем песку.

Бежал и размахивал картофелиной на веревочке. Увидев Смерть, вновь прибывший остановился, а потом, к немалому удивлению Смерти, обернулся и посмотрел назад. Такого еще не случалось. Как правило, люди, встретившись лицом к лицу со Смертью, сразу переставали волноваться о том, что осталось позади.

— За мной никто не гонится? Ты никого не видишь?