Правдивая история про девочку Эмили и таинственный замок
Шрифт:
Шона уставилась на Милли с таким видом, словно та вдруг заговорила на иностранном языке.
— Как? — спросила я.
В ответ Милли широко и ненатурально улыбнулась. Так обычно улыбалась мама, когда совершенно не представляла, что ей делать дальше.
— Что-нибудь придумаем, — сказала Милли. — Оглянуться не успеешь, как вернешься к маме с папой. Вот увидишь. — Потом она точно так же широко улыбнулась Шоне. — И ты тоже, малышка. Я обязательно что-нибудь придумаю. Не волнуйтесь.
Она неуверенно прошла по палубе и похлопала по длинному свернутому парусу, лежавшему вдоль борта.
—
Я недоверчиво воззрилась на Милли. Она что, серьезно собралась плыть на «Фортуне»?
«Ну а почему бы и нет», — подумала я тотчас же. А вдруг получится? Главное — понять, где мы. И тогда действительно можно будет вернуться на Перекрестный остров под парусом. Сумела же я вывести в открытое море нашего «Короля», когда мы еще жили в Брайтпорте. Так, может, и с «Фортуной» справлюсь? Да, конечно, я понимаю, что это древнее пиратское судно, разбившееся о рифы двести лет назад, — с тех пор на нем никто не плавал. Но у нас ведь всё равно нет других вариантов спасения. Попытка не пытка.
Мы вместе начали дергать канаты и тянуть мачты. Милли приподняла бом, чтобы я пролезла снизу вместе с парусом. Я ползала кругами, разматывая парусину до тех пор, пока она не покрыла всю палубу.
— Ой… — проговорила Милли, глядя на давно истлевшую бесполезную ткань у себя под ногами.
Я тоже посмотрела.
— Может, его можно зашить?
Милли вздохнула и сдержанно улыбнулась.
— Попытаемся, деточка, — ответила она, похлопав меня по руке.
Мы обе старательно не упоминали о том, что корабль лежит на мели, а трюмы его заполнены водой. А также о том, что не имеем ни малейшего представления, где же мы находимся. Нам необходимо было во что-то верить, пусть даже в иллюзию.
— Что-нибудь придумаем, — повторила Милли, поворачиваясь, чтобы вернуться в каюту. — Я только выпью чашечку чаю с бергамотом, а потом быстренько приберемся в комнате, хорошо?
Нам удалось расставить и разложить всё по местам — всё, что уцелело. Горше всего мне было, когда я нашла стакан, который папа подарил маме всего пару недель назад. Он нарисовал на боку сердечко со своими и мамиными инициалами. Стакан разбился на две половинки, разорвав сердце пополам и разделив инициалы. Половинки валялись в разных концах каюты. Это случайность, твердила я про себя. Это ничего не значит. Я никогда не была суеверной.
Но я не верила самой себе. Самое большее, что мне удавалось, — это сдержать слезы, которые подступали к глазам. Может, я расстроилась бы меньше, если бы не заметила, как Милли при виде разбитого стакана тихо охнула и покачала головой. Поймав мой взгляд, она тут же снова неестественно заулыбалась.
— Это же просто стакан, милочка, — сказала она. — Купим твоей маме новый, как только вернемся домой, правда же? — Тут Милли потрепала меня по голове и отправила в гостиную, вручив веник и совок.
К тому времени, как мы завершили уборку, снаружи уже было темно. Я спустилась на нижний этаж,
— Просто чтобы знать, — бодро пояснила Милли. — Хотя, конечно же, мы здесь так долго не пробудем.
Мы с Шоной снова и снова обсуждали всё, что случилось, стараясь найти этому какое-то объяснение.
— Значит, он попытался забрать у тебя кольцо, но не смог даже прикоснуться к нему? — в пятый раз спросила Шона. — Но Нептун может всё! Неужели он не сумел взять то, что хочет?
— Не знаю, — ответила я уже не в первый раз. — Он сказал что-то в том смысле, что его останавливает собственный закон.
Тут я замолчала. Я еще не рассказала ей про проклятие, просто не знала как. Перестав быть русалкой, я потеряю Шону; а также и всё остальное, что ожидало меня в будущем. Я никогда не смогу плавать вместе с ней в море. Может быть, мне подсыплют зелья забвения, и я вообще забуду о ее существовании — забуду о своей самой лучшей подруге!
И, конечно же, было еще кое-что, о чем страшно даже подумать. Мои родители. Увидимся ли мы когда-нибудь снова? И если я перестану принадлежать к одному из миров, неужели мне придется расстаться с кем-то из них? Мысль об этом была мучительна, как удар в солнечное сплетение.
— Шона, я должна сказать тебе еще об одной вещи, — нервно проговорила я. — Очень неприятной вещи.
И я рассказала ей о проклятии, о том, что потребуется несколько дней, прежде чем оно обретет полную силу, а до тех пор будет неизвестно, какой я стану, но, какой бы ни стала, это уже навсегда. Я только не решилась сказать, что проклятие уже действует, что тогда, на палубе, мои ноги так и не вернулись к окончательному состоянию. И что сейчас, когда я плаваю русалкой под водой, что-то со мной не так. Не хватает кое — где чешуек, кое — где сквозь хвост просвечивает тело. Не стоило говорить об этом раньше времени.
— Чтоб у меня плавники отвалились! — воскликнула Шона, когда я наконец умолкла. — Какой ужас! Что же теперь делать?
— Я надеялась, что ты мне поможешь. Шона схватила меня за руки.
— Обязательно помогу, Эмили, — пообещала она. — Мы не дадим проклятью свершиться. Это так же верно, как то, что у акул есть зубы. Я не расстанусь с тобой. А ты не расстанешься со своими родителями.
Я вздрогнула, как будто меня ударили хлыстом. Даже думать об этом было больно.
— Мы что-нибудь придумаем! Ведь мы с тобой на всё способны, правда? — Шона с отчаянием смотрела на меня, взглядом умоляя сказать «да».
Я крепко сжала ее руки.
— Конечно, придумаем. — Я утешала ее так же, как она утешала меня и как Милли утешала нас своей улыбкой. — Обязательно придумаем.
Мы с Милли стояли на палубе. Шона плавала перед судном. Я потирала живот, урчащий от голода, стараясь не обращать на это внимания. Зато по телу разливалось тепло, исходящее от кольца. Всё будет хорошо — я это чувствовала; так говорило мне кольцо.