Правдивые истории о чудесах и надежде
Шрифт:
Я поздоровалась с ним. А он посмотрел на меня взглядом, в котором читалось: «Лиз, забери меня отсюда!»
Я была сражена.
Чарли поступил к нам за несколько дней до этого и числился как бродячая собака. Его нашли привязанным у Лондонского городского аэропорта, а рядом стояла пустая миска с едой. Тот, кто бросил его там, явно все еще чувствовал какую-то ответственность за эту собаку, но я не понимала, как можно было оставить щенка. К счастью для Чарли, его нашел прохожий, забрал к себе и держал неделю, а потом отвез к нам, чтобы мы подыскали щенку новый дом.
Я мечтала стать новой хозяйкой Чарли, но возникла одна проблема. Чарли уже отобрали как потенциального кандидата для участия в программе подготовки служебных собак. Сотрудники
В тот вечер Чарли вернулся со мной домой и, оказавшись в квартире, преобразился до неузнаваемости. Это была уже не забитая дрожащая собачка из приюта. Он вел себя уверенно, даже нагловато, и расхаживал по квартире так, как будто она принадлежала ему!
В этого маленького хулигана невозможно было не влюбиться, хотя временами и мороки с ним хватало. Чарли был обаятельным проказником и даже задирой иногда, но мне это в нем нравилось. Я брала его с собой на работу, и он умудрялся отыскать еду в непосредственной близости от моего поста – то куриное крылышко, которое кто-то выбросил, то жвачку. Все это съедалось моментально. Он обладал удивительной способностью унюхивать то, что считал съедобным, за сто шагов, а уж стоило лакомому кусочку попасть ему в зубы, отнять его было уже невозможно – Чарли умел глотать, не жуя.
Я решила надевать ему шлейку с намордником – и не потому, что он вел себя агрессивно, а потому, что так у меня был шанс достать у него из пасти все объедки, которые он находил на полу!
Познакомившись с Чарли поближе, я поняла, почему прохожий, который нашел его в аэропорту, принес его в приют, а не оставил у себя. Видимо, все дело было в том, что, эта собачка любила похулиганить. Я понимала, что, если Чарли не станет служебной собакой и попадет в семью, есть вероятность, что рано или поздно его вернут в приют из-за плохого поведения. С другой стороны, если у нового хозяина будет опыт общения с терьерами, если он будет понимать, что по природе своей эти собаки склонны идти наперекор, возможно, Чарли и спустят с рук его проделки. У меня, например, они вызывали лишь умиление. Но человека, который решился бы впервые завести собаку и купился бы на очаровательную и обманчиво невинную мордашку Чарли, ждало бы настоящее потрясение! Вот о чем я думала, пока Чарли жил у меня. Мне очень хотелось, чтобы он все-таки остался со мной, но решать было не мне.
Всю неделю в обеденный перерыв я водила Чарли на прогулку в парк Баттерси. Он был счастлив оказаться на улице и беззаботно носился, не замечая ничего вокруг.
Но вот неделя подошла к концу, и я услышала радостную новость.
Кинологу с телевидения нашли другую собаку, и Чарли снова поместили в реестр собак в поисках новых хозяев. Услышав об этом, я тут же отправилась в офис и подписала документы, согласно которым становилась официальным владельцем Чарли.
Вскоре выяснилось, что у Чарли весьма горячий темперамент. В основном он проявлялся в вопросах обладания предметами. Случись так, что к нему в лапы попадал теннисный мячик или другая игрушка, он смотрел на меня предупреждающим взглядом, словно хотел сказать: только посмей его у меня отнять! С людьми он также вел себя любопытным образом. В целом он не проявлял к ним интереса, но очень любил дразнить. Например, на пути на работу в электричке он
Чарли освоился в нашем офисе: он находил себе стул или уголок и дремал там. На работе и во время обеденных прогулок он вел себя довольно спокойно. Но иногда все же скакал по моему столу, садился на клавиатуру и печатал тарабарщину своей пятой точкой. Когда мне нужно было встать из-за стола и уйти, я всегда предупреждала: «Чарли, мое кресло не занимать!» Но он меня, естественно, не слушал. Стоило мне скрыться за углом, как в кабинете раздавался стук маленьких лапок, и я слышала, как он запрыгивает на кресло.
При этом он как-то предугадывал мое возвращение (по запаху или по звуку), потому что стоило мне приблизиться к двери кабинета, как кресло начинало вращаться, Чарли спрыгивал и бежал на свое место. Я часто спрашивала у него: «Если ты такое умеешь вытворять лапами, представь, что бы ты устроил, будь у тебя руки?»
Он не отвечал мне, но я и так знала ответ. Чарли нравилось выставлять людей и собак дураками, и ему не нужны были друзья – ему вполне хватало одной меня. В глубине души я гордилась тем, что лишь на мою долю выпала эта привилегия.
Других собак он «терпел» и больше всего на свете любил их дразнить. К несчастью для большинства четвероногих, которым выпало с ним пообщаться, Чарли был намного умнее их. Я не уставала поражаться его фантазии в изобретении новых способов одурачить своих товарищей.
Когда моя соседка по квартире завела стаффордширского терьера, Чарли взял на себя роль его наставника. Он бегал вокруг кофейного столика с игрушкой в зубах, подначивая стаффика сыграть с ним в догонялки. Так они и бегали кругами, пока стаффорд не начал хватать Чарли за пятки. Тогда Чарли нырял под стол и выныривал с противоположной стороны, оставляя бедного щенка в полном недоумении.
Спустя некоторое время я поняла, что хитрости Чарли можно найти полезное применение. Когда в приют поступали новые собаки, темперамент которых требовалось оценить – к примеру, борзые или шотландские овчарки, что раньше участвовали в забегах, – Чарли отлично выполнял роль подсадной утки. Мы выпускали собак по разные стороны от проволочного забора, а потом Чарли принимался бегать туда-сюда, проверяя охотничий инстинкт новичков. Этот тест помогал нам понять, не станет ли сильный охотничий инстинкт собаки проблемой для нового владельца, и дать хозяевам верный совет.
Бывало, что я просто подводила Чарли к забору, по ту сторону которого стояла «новенькая» собака, и наблюдала за его поведением. Обычно он вел себя заносчиво, и если вдруг начинал пятиться, это был тревожный знак. Значит, с этой собакой следовало быть настороже: она излучала некую энергию, которую мы, люди, не могли уловить.
Итак, постепенно Чарли освоился дома и у меня на работе и начал показывать свое истинное лицо.
Днем, в перерывах между прогулками, он копил силы, а как только возвращался домой, в течение пяти минут носился по квартире, как угорелый. Я называла эту пятиминутку «танцем кружащегося дервиша». После этого он падал на диван рядом со мной и лежал там уже весь вечер. Но по ночам он занимался какими-то своими делами. Посреди ночи часто рыскал по квартире, и я начала воображать, чем занимается Чарли, когда его никто не видит. Я была убеждена, что он втайне разрабатывал планы мирового господства, причем с самого детства. Когда люди замечали, какой он хулиган, я отшучивалась: «Наверняка его первым словом было ругательное». И узнав его поближе, они со мной соглашались.