Праведник. История о Рауле Валленберге, пропавшем герое Холокоста

Бирман Джон

Новые свидетельства и новые обращения шведской стороны

1950-е гг. характеризуются более активными действиями шведской стороны под руководством нового первого заместителя министра иностранных дел Арне С. Лундберга. Вместе с тем с 1951 г. начинают появляться новые, более надежные свидетельства о пребывании Рауля Валленберга в тюрьме. Одно из первых поступило от итальянского дипломата Клаудио де Мора. Это привело к тому, что министр иностранных дел Унден в феврале 1952 г. передал послу Родионову ноту, в которой, в частности, требуется возвратить Рауля Валленберга в Швецию.

На просьбу дать ответ министр госбезопасности Игнатьев ответил 3 марта заместителю министра иностранных дел Громыко, что МГБ не считает уместным каким-либо образом менять характер того ответа, который был дан шведам в ноте Вышинского от 18 августа 1947 г. (Следует отметить, что в это время Абакумов был уже арестован.)

Три

недели спустя Вышинский, который тогда стал министром иностранных дел, в докладной записке непосредственно Сталину сообщает историю дела, не раскрывая, однако, данных, не упомянутых в документе Министерства иностранных дел. Возникает вопрос, почему Вышинский даже в служебном совершенно секретном документе не мог сказать открытым текстом о том, что случилось с Раулем Валленбергом. Вероятно, он в то время знал правду (хотя, естественно, нельзя быть уверенным в этом на сто процентов). По мнению российских экспертов, было весьма обычно, что даже в служебных совершенно секретных документах такого типа содержался вымысел, т.е. воспроизводилась скорее официальная версия, нежели реальная, если она считалась совершенно секретной и тайной. Ведь исключительное право на правду принадлежало КГБ, и Вышинскому, может быть, не разрешалось ее упомянуть. Можно отметить, что Вышинский в докладной записке привлекает внимание Сталина к приговору венгерского суда над фашистами в 1948 г. Вышинский полностью согласен с рекомендацией МГБ ничего не менять в ответе 1947 г. Тот ответ, который после одобрения на заседании Политбюро был передан в апреле Министерству иностранных дел Швеции, также исходит из того, что советские власти не имеют каких-либо данных о судьбе Рауля Валленберга помимо тех, которые были предоставлены в 1947 г.

Что касается последующего обращения шведской стороны, посланного в мае того же года, то принимается решение не давать на него вообще никакого ответа и только в случае повторного запроса дать устную ссылку на ответ в апреле. Однако после майского обращения в скандинавском отделе МИД составляется обстоятельная докладная записка (на которую мы ссылались много раз в этом тексте). Оно же вызывает еще одну докладную записку Вышинского Сталину, в которой можно отметить такое выражение Вышинского: «Рауль Валленберг, как утверждают, спасал евреев в Венгрии». Вновь можно удивляться тому, что Вышинский даже в служебной докладной записке не дает реальной версии.

Оба процитированных выше решения принимались на Политбюро, после чего о них сообщалось только Молотову и Вышинскому.

Упомянутые здесь два обращения шведской стороны базировались на новых надежных свидетельских данных и стали причиной двух отчетов Сталину. Следовательно, они воспринимались советской стороной достаточно серьезно.

На последующие обращения шведской стороны в 1953 и 1954 гг. СССР реагировал весьма жестко: несмотря на смерть Сталина, Молотов и Вышинский находились по-прежнему на своих постах, а председателем КГБ с 1954 г. стал Серов. Однако можно отметить запрос заместителя министра иностранных дел Громыко от 13 октября 1954 г., посланный председателю КГБ Серову. В нем Громыко просит информировать его о том, когда и при каких обстоятельствах умер Рауль Валленберг. Повод для запроса — подготовка новой докладной записки в Центральный Комитет. Через несколько недель Серов отвечает, что КГБ не может ничего добавить к тому ответу, который был дан 3 марта 1952 г. (Вопрос в том, узнает ли вообще Громыко больше о судьбе Рауля Валленберга.)

В 1955 г. последовали новые шведские визиты; в частности, Булганин принял посла Сульмана, а президент Ворошилов встречался с делегацией шведского риксдага. Позиция советской стороны теперь становится чуть менее жесткой: Ворошилов говорит о широком поиске по всей стране. Сульман сообщает Булганину, что он совершенно уверен в том, что если Рауль Валленберг будет найден, то его немедленно возвратят в Швецию. Булганин сожалеет, что не может сказать ничего нового, и констатирует, что как отдельные люди, так и массы народа исчезают во время войны. Согласно отчету Сульмана, Булганин также якобы сказал, что если Рауль Валленберг найдется, то он вернется домой. Булганин занимался этим делом в правительстве и ознакомился с записками Вышинского и других лиц (и он же, как указано выше, подписал приказ об аресте).

Очевидно, в то время шли определенные поиски или по меньшей мере дискуссии, которые позволили бы дать Швеции новый ответ. Интересный документ из КГБ, найденный в архиве МИДа, датирован декабрем 1955 г. Речь идет о письме из первого главного управления (внешняя разведка) КГБ начальнику скандинавского отдела МИДа относительно предложения в отчете о Рауле Валленберге, направляемом в Центральный Комитет. Говорится, что один абзац в предлагаемом отчете (он был приложен, но его пока не удалось найти) следует изменить так: «отсутствие данных о Валленберге объясняется тем, что он с первых дней после войны и до своей смерти находился в СССР под другой фамилией, что удалось установить путем тщательной проверки тех данных, которые представила

шведская сторона». Никаких соответствующих ответов на запрос из других органов власти в архиве не найдено.

Эрландер и Хедлунд в Москве: представлены новые неоспоримые свидетельские показания

Итак, мы приближаемся к поворотному пункту в отношении советской стороны к делу Валленберга. Премьер-министр Эрландер и министр внутренних дел Хедлунд собираются нанести визит в Москву в конце марта — начале апреля 1956 г., и советская сторона полагает, что дело Валленберга будет фигурировать в числе важнейших вопросов повестки дня. В докладной записке от 29 февраля 1956 г. в Центральный Комитет Молотов констатирует, что Эрландер сказал послу СССР в Стокгольме, что этот вопрос будет поднят, «чтобы не дать шведской буржуазной оппозиции повод обвинить правительство в недостаточно энергичных действиях» (какой-либо записи беседы Эрландера с Родионовым у шведской стороны не сохранилось). Указав, что Рауль Валленберг — член семейства, возглавляющего крупнейшую шведскую монополистическую группу, и повторив официальную версию, Молотов считает удобным с тактической точки зрения дать задание советскому послу в Стокгольме еще до отъезда Эрландера разъяснить Ундену, что советская сторона ничего не может добавить к прежним «исчерпывающим и окончательным ответам». Министр иностранных дел СССР выразил уверенность в том, что подобный шаг продемонстрирует шведскому правительству, что новое обращение шведской стороны ни к чему не приведет.

Итак, 10 марта на встрече с послом Родионовьм Унден прокомментировал возможную роль, которую могли сыграть Берия и органы госбезопасности в судьбе Рауля Валленберга, и сказал, что они могли скрыть факты от руководства Министерства иностранных дел. Унден выдвинул это в качестве гипотезы, после того как Родионов заявил, что у СССР не может быть никаких причин задерживать человека, которым так интересуется правительство Швеции. Советской стороной эти слова были истолкованы таким образом, что шведы удовлетворятся ответом, в котором вина за исчезновение Рауля Валленберга будет возложена на Берию. Следовательно, запись беседы с советской стороны в этом месте отличается от шведской: видимо, Родионов сознательно или неосознанно исказил слова Ундена [98] . Еще 19 марта шведское посольство получает новую ноту МИД с ответом, что Рауля Валленберга нет в СССР и что прежние ответы являются исчерпывающими и окончательными.

98

Следует, однако, отметить, что министр Улла Линдстрем, который входил число ближайших Ундену людей, в своих мемуарах («В правительстве: из моего политического дневника 1954-1959 гг.». Стокгольм, 1969, с. 100), говоря о точке зрения Ундена на дело Валленберга, приводит следующую цитату из дневника: «Унден говорил об этом с Вышинским и Молотовым; затем он воспроизвел беседу, добавив личные впечатления. Сам он считает, что русские действительно не знают, куда направился Валленберг, что Валленберг, вероятно, погиб в том хаосе, который царил после войны, и что если он найдется, у русских будет больше причин вернуть его в Швецию, приобретя хорошую репутацию, чем прятать его и отрицать его существование». Из дневника, хранящегося в Государственном архиве Швеции, видно, что эта запись сделана 1 апреля 1956 г. и что эта цитата в мемуарах соответствует оригиналу.

Во время визита премьер-министра Эрландера был передан ряд свидетельств немецких и других военнопленных, недвусмысленно указывающих на то, что Рауль Валленберг находился в Лубянской и Лефортовской тюрьмах, во всяком случае, в 1945-1947 гг. Встречаются также свидетельства, относящиеся к более позднему времени. Молотов пересылает материалы в Центральный Комитет и обещает в течение нескольких дней сообщить о предложениях Министерства иностранных дел (для принятия мер).

Новая версия о судьбе Рауля Валленберга подготавливается советской стороной

В новой докладной записке в Центральный Комитет от 2 апреля Молотов кратко описывает прежние советские официальные ответы Швеции. Сославшись на новые свидетельства, Молотов отмечает, что Эрландер и Хедлунд указали, что дело Валленберга является настолько раздражающим моментом в наших отношениях, что может отрицательно воздействовать на них.

«Эрландер настойчиво просил нас найти выход из создавшейся ситуации, с тем чтобы вопрос можно было закрыть». Какой-либо соответствующей формулировки в записи шведской стороны не найдено. Молотов указывает на это и предполагает типичным для него образом, что Эрландер имел в виду то обстоятельство, что семейство Валленбергов входит в число крупнейших шведских монополистов, имеет большое влияние в Швеции и таким образом дело Валленберга может быть использовано некоторыми кругами в Швеции в ущерб советско-шведским отношениям, особенно перед осенними выборами в риксдаг.