Праведный грех
Шрифт:
– Дядь Федь, стыдно ведь, – заметив его сосредоточенный взгляд, она прикрыла промежность с темно-светлым ворсом ладонью.
– Эх, Светка, бери пример с нудистов, – произнес Головин. – Они целыми семьями ходят, в чем мать родила, совокупляются, совершенно не стыдятся. Мы тоже с тобой дети природы и поэтому должны жить по ее законам, не отказывая себе в удовольствиях.
– Вдруг мамка узнает?
– Не узнает, если ты ей об этом сама не расскажешь, – ответил он и, заметив ее смущение, понял, что не расскажет, продолжил. – Ты вполне созревшая антилоп…, девица. Здесь, под южным
Федор жадно оглядел ее пахнущее молоком, тело и не удержался, прижался губами к ее вздрагивающей от волнения груди и поцеловал твердый сосок. Светлана затрепетала, ощутив смутное чувство.
– Ты великолепна, словно Афродита, – прошептал он.
Девушка беспомощно барахталась в его руках, попыталась укусить острыми зубами, но он, смеясь, увернулся. Испуг прошел, она обессилила в этом неравном противостоянии. Тогда отчим опустил ее на пол.
Светлана смотрела на него затравленным зверьком, не отпуская рук с темного лобка и пытаясь разгадать его замыслы. Постепенно испуг под добродушным участливым взглядом Федора уступил место любопытству.
«Что же будет дальше?» – этот вопрос занимал ее сознание. Она первой нарушила молчание:
– Как вы сюда вошли? Кто вам позволил?
– Дверь в парилку была открыта. Ты, шалунья, наверное, специально оставила ее незапертой.
– Обманываете. Я помню, что закрыла на щеколду.
– Эх, Светка, трусиха, ничего страшного не произошло, – рассмеялся он. – Я имею право посмотреть, как выглядит моя дочь. А голых женщин я за свою жизнь успел вдоволь насмотреться. Это для тебя все в диковинку, а для меня пройденный этап. Гляди на жизнь проще и веселее, она нам дана не только для труда, но и наслаждений.
– Нашелся мне отец, – возразила она. – Мой папа …
Замолчала, отвела взгляд в сторону и продолжила: – Он никогда бы не посмел так, без разрешения войти. Позвольте мне одеться.
– Ладно, Света, не сердись. Выкинь предрассудки из головы. Поверь, все произошло совершенно случайно, я не хотел тебя обидеть, – перевел он разговор в шутку. – Давай я тебя лучше веничком приласкаю. Твоя мама любит так париться. Ей очень нравится, когда я ее веничком по спине, животу и ягодицам. А у тебя попка еще красивее, чем у Анны.
Не дожидаясь согласия, Головин легко подхватил ее на руки и уложил на лавку вниз животом. И пока Светлана раздумывала, как поступить, стал легонько хлестать ее дубовым веничком по порозовевшему юному телу. Жар и нега разлились по телу. Испуг и смущение прошли, она уже не порывалась убежать из бани.
– Ах, Светка, шоколадка, конфетка! – произнес он с восторгом, восхищаясь ее великолепной фигурой. Отчим не казался ей злодеем, может потому, что не делал попыток овладеть ею. Светлана не сопротивлялась, когда он, как ребенка завернул ее распаренное тело в простыню и бережно вынес в предбанник. Она ловила себя
– Отдыхай, а я тоже попарюсь, – Федор положил ее на кушетку. Но не торопился раздеваться. Подождал, пока отдохнула. Отвернулся, позволив Светлане надеть белый с россыпями васильков сарафан на голое тело.
– Сколько будет крику, если мамка узнает? – прошептала она.
– Ты ей ничего не рассказывай. Пусть это останется нашей тайной.
Девушка утвердительно кивнула головой. Ей было приятно осознавать, что у нее появилась тайна, которую она не может поведать даже матери. И это возвышало ее в собственных глазах.
– Умница, – похвалил ее отчим. – Я знаю, что ты славная девочка и никому не причинишь вреда. Может, и меня угостишь березовым веничком? От девичьего тела и рук исходит энергия, элексир молодости, необходимые каждому мужчине для подъема тонуса.
– Нет, нет! – возразила она. Федор решил не торопить события. Он остался в бане, а она вышла во двор. На небо густо высыпали звезды, крупные и прозрачные, словно вымытые дождем.
В теплом воздухе плыл терпкий аромат яблок. Светлана глубоко вздохнула грудью, ощущая во всем теле приятную истому.
8. Искусный самец
Она вошла в свою комнату, села на кровать и принялась расчесывать длинные волосы. Смутное предчувствие чего-то необычного не оставляло ее. «Почему он без разрешения проник в баню? – размышляла она. – Наверное, я ему очень нравлюсь. Он назвал меня великолепной, сравнил с Афродитой. Меня еще никто так не называл. Мать чаще всего обзывала лентяйкой и дылдой, лишь перед отъездом в бане оценила. А Федор добрый, у него сильные руки. Он неспособен меня обидеть».
Светлана уже было решила пойти ночевать к Асе, но упрямство, отцовская черта, удержало ее. «Что подумает Федор? Скажет, сбежала трусиха,– искала она себе оправдание. – Я его совсем не боюсь. Мама ведь его не боится, а почему я должна дрожать, как заячий хвост? Если бы он захотел меня изнасиловать, то мог бы это совершить в бане. Никто бы ему не помешал…»
И страх, и желание испытать, познать до конца в себе женщину, а более всего любопытство, приковали девушку к кровати. Она все же переборола себя. Отчим застал ее на пороге.
– Куда ты, Света, на ночь, глядя?– спросил он ласково.
– К Асе Хрумкиной, как и в прошлый раз, – отозвалась она.
– Осталась бы дома. Уже поздно, не ровен час, бродячие собаки искусают или хулиганы в кусты затянут,– уговаривал он ее. – В гостях хорошо, а дома все равно лучше.
Светлана сдалась, успокоенная его уверенным голосом. Возвратилась в комнату. На ней был все тот же легкий сарафан, под которым отчетливо угадывались линии гибкого тела, поразившие отчима своей невинностью и доступностью. Но там, в бане он побоялся спугнуть ее поспешными грубыми действиями. Лучше, если она сама привыкнет к нему, перестанет остерегаться его прикосновений. Федор тонко понимал психику просыпающейся в девушке женщины, охватившее ее состояние и страха, и неодолимого желания.