Правила чужой игры
Шрифт:
Зам директора хмыкнул, повертел очки в руке, глянул на второго представителя Управления – куратора военизированной полиции. Тот, по идее, должен разбираться в делах такого рода.
Но куратор молча листал доклад и не спешил высказывать свое мнение. Не хотел попасть впросак в присутствии представителей сената.
– А почему нет дивизионного звена? Сразу корпус? – спросил армейский генерал-лейтенант, высокий худощавый мужчина лет сорока пяти.
– Это облегчает управление и не создает перенасыщенности в командном штате.
– В случае возникновения
– Один из заместителей комкора…
– А если?..
– А когда?..
– А из чего исходили при расчете?..
– Как определяли количество бригад?..
И еще сотня вопросов, уточнений, предположений. На меня насели с трех сторон. И армейские генералы, и чины Управления, и второй сенатор. Даже Авьялин задал вопрос.
По спине потек тонкий ручеек пота, носовой платок промок, во рту пересохло. Я впервые сидел в такой представительной компании, да еще в роли ответчика. Перекрестный допрос профессионалов был подобен штурму.
Около двух часов я разъяснял, растолковывал, разжевывал. С обоснованиями, расчетами, примерами, ссылками на зарубежный и ругийский опыт. Тяжело ломать привычные представления тех, кто привык работать по стандартным шаблонам. И неплохо работать.
И все же до конца не убедил. Я видел по их глазам, что прежняя точка зрения пока сильна. Саму идею они одобрили, но в остальном…
– Ну как впечатление? – спросил Авьялин после того, как остальные участники совещания покинули кабинет.
Он посмотрел по очереди на Дорича и на меня. Комиссар неопределенно пожал плечами, побарабанил пальцами по столу.
– Черт их знает. Одни сомнения. Уточнения…
– И учти, это те, кто готов выслушать и попробовать разобраться.
– Что же тогда остальные?
Теперь сенатор пожал плечами. Лицо его стало мрачным, недовольным.
– Остальные!.. Кто-то привык по старинке, кто-то считает, что резкие перемены навредят. А кто-то вообще ничего не считает. По причине отсутствия собственного мнения.
– Зажрались там у себя, – высказал Дорич. – В кабинетах, в дорогих креслах. Что армейские, что ваши, сенатские, что наши полицейские… Как должность в столице получили, так мозги отморозило.
– Ничего, – уверенно ответил сенатор. – Придет время, мы эту шушеру проредим. Только начали, толком ничего не успели. В штабах сидят по десять – пятнадцать лет.
Я убрал документы в папку, щелкнул застежкой, с легкой саркастической улыбкой произнес:
– Меня всегда удивляла метаморфоза, происходящая с военными. Пока ходят в невеликих командирах, до комбата или комполка, люди как люди. Думают, работают, воюют. Но как только получают должность и лампас на брюки – все! Мозги как жиром заплывают. Элементарные вещи забывают, а чтобы извилинами пошевелить – никогда!
Авьялин пристально посмотрел на меня, потом сказал Доричу:
– Твое воспитание? Вырастил волюнтариста, ниспровергателя авторитетов.
Комиссар
– Это его собственные мысли. Никто не подсказывал.
– Ну да. Потому вы и нашли общий язык.
– И что теперь? – спросил я, чувствуя общее веселое настроение и поэтому рассчитывая на откровенность.
– Дальше ждать. Информацию мы толкнули, причем тем, от кого зависит принятие решения. Хоть и не все наши единомышленники, но люди, как ты говоришь, с не заплывшими мозгами. Теперь идею надо продвигать дальше. Приобретать сторонников, заручаться поддержкой, растолковывать позицию, как ты нам недавно.
– Словом, – вставил Дорич, – это дело долгое. На полгода точно.
– То есть к войне решения не будет?
– Ну ты хватил! – качнул головой сенатор. – В идеале – решения примут через год. Даже если президент даст согласие, а он даст его! Кстати! На-ка ознакомься.
Он протянул мне целлофановый файл. В нем лежали скрепленные скрепкой листы. На первом крупным шрифтом набрано: «Шквал».
– Это общий план вторжения, – уловив невысказанный вопрос, произнес Авьялин.
Я перевернул страницу и прочитал: «Первичный план ведения боевых действий против подразделений мятежных сил на полуострове Ламакен». А чуть ниже стояла дата – пятое февраля.
…Второй разговор был вечером. Дорич, Авьялин и оба армейских генерала. Как сказал сенатор, генералы пришли в генштаб из боевых частей и не привыкли зазря штаны протирать. Последнее время группировка Авьялина усиленно и небезуспешно продвигала их наверх, а те в свою очередь тащили своих людей, тоже не бестолковых полковников и майоров. Словом, как всегда, – борьба за власть. Как ни странно, в этом случае они работали в интересах страны, а не только в интересах своего кармана.
Разговор витал вокруг обстановки в Зоне и о действиях по нейтрализации боевиков в Зоне.
– Без этого начинать нельзя, – высказал мнение генерал-лейтенант – начальник оперативного управления генштаба. – Они способны сковать наши силы и устроить настоящую партизанскую войну.
– Боевики сейчас на распутье. Треть Зоны фактически потеряна, граница с Ругией уже перекрыта. Им остается одно – уходить в Ламакею. Либо полностью переходить в распоряжение мятежников и выступать в роли диверсионных групп. Но главари на это не пойдут. Бандиты привыкли к легкой спокойной жизни. А начинать войну с кадровой армией с их точки зрения – самоубийство.
– Но уничтожать их придется по-любому, – утвердительно сказал второй генерал – заместитель начальника ГРУ. – Причем после того, как к форпостам пройдет первая волна войск.
– Да. Армейская разведка уже работает в Зоне, вы, видимо, в курсе?
Генерал кивнул.
– Скоро, я так понимаю, и спецназ пожалует.
– Уже готовы к вылету на полуостров, – уточнил генерал. – Мы также планируем взять под контроль все трассы Зоны и поставить охрану.
– Можно. Кстати, – усмехнулся я, вспомнив кое-что. – Когда вы развернете на базе роты спецназа в батальоны и бригады?