Правила для мужчин: Как стать успешным в личной жизни, бизнесе и власти

Горкунов Борис

Мальчишка какой-то худой, бледненький, кожа тонкая. Он словно весь просвечивался, как мелкая рыбёшка. На его белой коже издалека были видны кровеносные сосуды, по которым пульсировала кровь. Что-то жалко мне стало его – слабый, думаю, забьют, затыркают пацана. Звали его, как я понял, Виталиком.

Вернул этому Виталику отобранную кофту и сказал идти за мной. И пошли с ним мы на второй этаж. Проходим мимо старшего воспитателя. Ираида Васильевна официально звали её, а в простонародье – Изергиль. Я сказал воспитателю, что Виталика заберу в свою комнату – у меня пусть привыкнет сначала, обживётся. Она рот открыла от удивления, но кивнула без объяснений.

Изергиль удивилась моему поступку, потому

что в обществе, в котором я жил, было не принято показывать слабость. Жалость и сострадание, проявленное к человеку, тоже считались слабостью.

А Виталик этот при моей поддержке осмелел, некоторые даже говорили, что обнаглел. Хотя что уж там – обнаглел… Маленький, худой, как говорится, при желании соплёй перешибить можно было. Однако, по правде сказать, даже не знаю почему, но детдомовским обществом управляли не самые сильные и умные. Смотришь иногда на этого бригадира кучки пацанов и удивляешься – вроде не здоровяк, но почему-то его все слушаются. Загадка. В волчьей стае – там как-то понятно: сильный, умный, жестокий волк-вожак, опытный боец. А тут, скорее, интриган. Подчинит себе двух-трёх человек, а потом управляет всеми остальными. Загадка.

Позже я понял, тут объяснение простое – характер. Сила характера и лидерские качества – вот что даёт человеку право управлять коллективом. Это основное качество лидера и руководителя в будущем, которое оказывает влияние на людей и собирает их в коллектив.

Ну так вот – Виталик. Живёт у меня, спит на второй кровати. В комнате был один стол и один стул, и они почти всегда были заняты этим Виталиком. Со временем я узнал, что он писал стихи. Меня это его увлечение сильно удивило, но я никому про него не рассказывал, за что получил от Виталика уважение, признание и в будущем благодарность – этими же стихами. Не то чтобы мне нравились стихи Виталика (особенно после того, когда в школе заставляли учить какого-нибудь Некрасова или Пушкина, и не потому, что я мог отличить ямб от хорея). Но пока мы жили вместе, я привык к тому, что стихи можно сочинять вот так – в обычной жизни.

Общаясь с Виталиком, я узнал его необычную и страшную, даже для меня, историю. Город Александровск-Сахалинский исторически был местом политической и воровской ссылки с самой страшной каторгой, где держали Пилсудского и Соньку Золотую Ручку. Ещё там были торговый порт и рыбоводный завод.

Однажды в этом городе познакомились красивая молодая женщина и видный мужчина. Они полюбили друг друга, и, как принято, женщина родила мальчика, которого назвали Виталиком. Мужчина был капитаном, он ушёл на корабле в плавание и пропал без вести. Как это было на самом деле и в чём правда и ложь – не знаю, но эту историю Виталик рассказывал мне, основываясь на многих пересказах очевидцев и свидетелей. Мать, убитая горем, жить не хотела и Виталика решила извести. Нагрела в печи чугунок с водой, раздела малыша, облила его кипятком. Я не представляю, что должна мать при этом думать. Ну – несчастный случай, ну – горе матери, слёзы, осуждение соседей. А дальше – как участковый милиции посмотрит и протоколы составит.

На счастье (или несчастье), открылась дверь и вбежала соседка. А дальше всё как-то неудачно получилось – для всех, кроме Виталика. Он, хоть и обожжённый, остался в живых (лишь под мышкой образовалась дыра, он потом часто фокус показывал – как-то свистел через неё). Мать наговорила на соседку, что они в сговоре были. Соседке дали 14 лет (потому что та до того была судима), а матери – восемь лет колонии общего режима.

Что дальше? А дальше Виталик получил прививку от доброты – людей всех не любил, а мать и вовсе ненавидел. Хотя, конечно, общество, в котором он прожил свою жизнь, наверное, и не за что было любить. Он ненавидел свою мать лютой, недетской ненавистью. Ненависть

та была не конечной, потому что дальше появилась мечта о мести. Ребёнок, у которого есть мечта, – это хорошо, но когда мечтой всей его жизни становится желание найти и убить свою мать… Это была уже цель его жизни. На этот счёт не один раз у нас были разговоры с Виталиком. Я ему объяснял, что за самого себя мстить нельзя, это не по правилам. Мстить можно только за другого.

Но это не конец той истории. В последнем, десятом классе меня прямо с урока срочно вызвали к Изергиль. Зайдя в Ленинскую комнату, я увидел рыдающего здоровенного, красивого и моложавого, но при этом седого мужика и маленькую женщину, стоявшую позади этого здоровяка. Не так часто в жизни мне доводилось видеть такие картины. Мужик, увидев меня, слёзы-сопли вытер и сказал, что только я им могу помочь. Что он понимает – они с женой виноваты и что хотели бы забрать из этого страшного места своего сына Виталика, который только меня и может послушаться.

Оказалось, что Виталик кинулся на мать с кулаками и его с трудом оттащили с клочьями выдранных волос. Я сказал им всем, клятвенно пообещал, что обязательно уговорю его. Но сам-то знал – это невозможно, поскольку рана у этого парня настолько глубока, а мечта убить мать столь сильна. Что все его крики и рыдания по ночам во сне невозможно так просто, как выключателем, взять и переключить с фазы на ноль.

Когда вернулся, то увидел своего Виталика, который бился под моей кроватью в истерике. Все ящики, коробки, которые лежали под кроватью, были разбросаны, вещи и детдомовские подарки валялись на полу. Я лёг на кровать, а он ещё долго бился подо мной. Голову, руку себе разбил в кровь. Неприятно было смотреть на ещё ребёнка, бившегося в крови, с бешеными глазами и лицом, перекошенным даже не злобой, но ненавистью. Там, внизу, под кроватью, он хрипел, потом успокоился и заснул. Я тоже задремал.

Ночью пару раз видел, что дверь приоткрывалась, а потом закрывалась, тихо и медленно. Когда мы рано утром проснулись, Виталик сходил за ведром и тряпкой на первый этаж, потом мыл и оттирал полы и ящики от своей крови. После этого случая я уже не видел соседа по комнате весёлым и беззаботным. Он представлял собой унылую картину, постоянно лёжа на спине на заправленной кровати, глядя в потолок. Стихи писать перестал, как-то сразу повзрослел, стал потухшим и немногословным.

В тот год я закончил школу, поступил в Благовещенский сельхозинститут, где учился на инженера-механика. На первом курсе я ещё получал от Виталика письма в стихах. Но я ему не отвечал – не мог ему ничего ответить. Успокаивать его или тем более хвалиться своими успехами я не мог. Как-то всё закончилось само собой.

Потом у кого из интернатовских пацанов ни спрашивал – никто не знал, куда делся этот Виталик. Он просто исчез, растворился в толпе неизвестных мне людей. Говорят, что-то там натворил и его по этапу отправили в Хабаровск.

Растворился. Но в памяти моей Виталик остался тем, перед кем чувствуешь всегда себя виноватым. Годы проходят, а ты всё равно вспоминаешь то время и тот случай. Ну да – я, наверное, виноват перед ним, потому что у меня другая и благополучная жизнь. Ну а можно ли это было исправить? Скорее всего, нет, нельзя.

Но выводы должны быть. Из всего, что с нами происходит, нужно обязательно делать какие-то выводы. Много было изломанных судеб, прошедших перед моими глазами, но Виталик из них был самым запоминающимся. В данном случае вывод один – когда нет семьи, тебя ожидает тяжёлая судьба. Когда видел, что мальчишку постоянно били за то, что он, извините, ссался, а через побои он переставал ссаться через неделю. Лекарство?! Откуда-то из неблагополучной семьи, может, где-то его не приучили к туалету, а может, виной лень и безнаказанность.